За окном медленно занимается поздний осенний рассвет. Я уже не ложусь. Наскоро поев, спешу в город.
Дождь уже перестал. На улицах необычное для такого раннего часа оживление. Из поселков, слободок, хуторов люди по грязи пробираются к центру города. Поднявшись на гору, я увидела здание бывшего райпотребсоюза, где недавно работала, и остановилась. На крыше гордо развевался на ветру красный флаг.
Люди, удивленные и обрадованные, шли дальше, к школе имени Ворошилова, над которой развевалось самое большое красное полотнище. Здесь, внизу у лестницы, собралась целая толпа. На стене размашисто, с восклицательным знаком выведено: «Заминировано!»
Полицейские с белыми повязками на рукавах мечутся вокруг здания, но никто из них не осмеливается подняться на чердак. А красный флаг, словно поддразнивая их, весело реет на ветру, горит алым цветом.
— Голубчики, родненькие, да кто же это порадовал нас ради такого дня? — сквозь слезы радости приговаривает стоящая позади меня женщина.
Словно перекликаясь, приветственно машут друг другу флаги с аптеки, шахты № 1-бис, с самого высокого дерева в парке. К заборам, телеграфным столбам и фасадам тоже прибиты маленькие флажки. Они алеют повсюду, как цветы, и оттого пасмурный день кажется веселым, солнечным.
Полицейские и немцы, прибывшие из комендатуры, злобно срывают флаги, разгоняют народ. Люди нехотя расходятся, не переставая оглядываться.
Весь день над школой гордо реял флаг, радуя взоры советских людей. Только к вечеру немцы привезли откуда-то минеров, и те осмелились пройти на чердак… к пустой консервной банке, опутанной для видимости проводами.
— А мы вчера Москву слушали, — таинственно сообщил нам Боря за ужином. — Немцы скоро получат крепко по зубам. Вот увидите.
Действительно, каждый новый день приносил ободряющие вести, которые с молниеносной быстротой разносились по городу. Из дома в дом передавали, что неизвестный отряд партизан взорвал немецкий эшелон, направляющийся на фронт, что на Ворошиловградском шоссе подорвалась на мине немецкая штабная машина и три офицера убиты.
Немцы, стоявшие в городе, заметно приуныли, усилили охрану, опасаясь нападения вездесущих партизан.
Но самым радостным для нас и ошеломляющим для оккупантов было известие о победе Красной Армии под Сталинградом. Всю ночь напролет трудились молодогвардейцы. А на утро фасады домов, заборы, столбы белели листовками.
Боря пришел домой под утро, усталый, грязный, но счастливый. Закрыв на крючок дверь, он протянул мне сложенный вчетверо листок бумаги.
— Почитай, только потом сожги, — и, раздевшись, повалился на постель.
Долгожданный нас нашего освобождения приближается. Войсками Юго-Западного фронта линия обороны прорвана. Наши части двадцать пятого ноября, взяв станицу Морозовскую, продвинулись вперед на сорок пять километров. Движение наших войск на запад стремительно продолжается. Немцы в панике бегут, бросая оружие. Враг, отступая, грабит население, забирая продовольствие и одежду.
Товарищи! Прячьте все, что можно, дабы не досталось оно гитлеровским грабителям.
Саботируйте приказы немецкого командования!
Да здравствует наша освободительница — Красная Армия!
Воодушевленные победой наших войск под Сталинградом, молодогвардейцы стали деятельно готовиться к приходу Красной Армии.
ПЕРВЫЙ АРЕСТ БОРИСА
Борис все чаще отлучался из дому по ночам. Зная, что он с головой ушел в боевые комсомольские дела, я успокаивала себя мыслью, что он выполняет очередное задание штаба. Однако вот уже третий день он совсем не появлялся дома, и я начинала волноваться.
Наконец, не выдержала, встала и, набросив на плечи теплую шаль, пошла к Поповым.
Толя, насупившись, сидел за столом. Увидев меня, он смущенно отвел глаза. Я заметила его растерянность, и недоброе предчувствие сжало сердце.
— Третий день Боря не приходит домой. Я очень беспокоюсь… Ты не знаешь, где он?
Не глядя на меня, Толя мрачно проговорил:
— Борис арестован. Его задержали с приемником. От неожиданности я присела на скамейку. Арестован? Борис арестован?!
— Как? Почему же ты не сказал мне? — закричала я в отчаянии.
Толя стал успокаивать меня:
— Не волнуйтесь, его скоро выпустят… Он держится молодцом. Мы сегодня пойдем в полицию.
— Он в полиции? — и, не простившись, я выбежала на улицу.