На этом обелиске написано и такое дорогое, такое родное имя:
Борис Григорьевич Главан.
ПАЛАЧАМ НЕ УЙТИ ОТ СУРОВОЙ РАСПЛАТЫ
Вскоре после похорон состоялся суд над теми, кто пресмыкался перед врагом и, спасая свою шкуру, предал «Молодую гвардию».
Перед судом предстал Геннадий Почепцов. На вопрос судьи: почему он предал своих товарищей, Почепцов ответил, что к этому его принудил отчим, инженер Громов. Немцы обещали Почепцову деньги, хорошую жизнь, если только он поможет найти партизан. И Почепцов составил большой список фамилий молодогвардейцев, которых он знал, в том числе имя руководителя пятерки — Бориса Главана.
На скамье подсудимых оказалась инженер Громов, следователь Кулешов, квартальный Попов. Они всячески извивались, пытаясь уклониться от предъявленных обвинений. Но, прижатые к стене свидетельскими показаниями, были вынуждены сознаться в преступлении.
Всю эту мразь народный суд приговорил к расстрелу. Имена предателей навечно прокляты народом.
Однако, к великому нашему огорчению, некоторым палачам, истязавшим молодогвардейцев, удалось скрыться и избежать народной кары. На судебном процессе, состоявшемся в 1943 году, не все удалось узнать, что касалось предательства «Молодой гвардии». Подлые изменники родины — жалкий трус Почепцов и помогавший немцам в расправах над членами «Молодой гвардии» следователь по профессии, предатель по призванию Кулешов — продавшийся гитлеровцам, всячески извивались, чтобы скрыть подлинных преступников, выдавших врагу «Молодую гвардию». Они хотели опорочить имена честных молодогвардейцев, осквернить светлую память о них.
Только 16 лет спустя состоялся новый судебный процесс над фашистскими прислужниками, скрывавшимися от справедливого возмездия. На нем стали известны новые материалы о Краснодонской подпольной комсомольской организации[7].
Вот что установлено судебным следствием. Осенью 1942 года в Краснодон приезжал начальник немецкой окружной полиции Эрнст Эмиль Ренатус. Этот маленький толстый немец с грубыми ругательствами обрушился на своих подчиненных:
— Растяпы! Не можете поймать кучку каких-то молокососов. На передовую всех загоню! Под Сталинград!..
Особенно досталось начальнику городской полиции Соликовскому, стоявшему навытяжку перед окружным начальством. Ренатус со злобным шипением подскочил к нему:
— Даю вам три дня! Понимайт? Драй таген, — он растопырил перед носом три куцых, поросших рыжей щетиной пальца. — Если партизан не будет поймайт…
Начальник окружной полиции сделал выразительный жест, будто затягивал петлю на шее Соликовского.
Проводив грозного шефа, злой и перепуганный Соликовский собрал своих прислужников. Помахивая плетью, с которой он никогда не расставался, Соликовский повторил приказ Ренатуса и, давая волю гневу, в бешенстве кричал:
— Запорю гадов, если не доставите мне тех, кто писал листовки. Живыми или мертвыми доставить их сюда!
Угрюмые и мрачные после полученного от начальства нагоняя, полицаи стали расходиться.
— Ты обожди, — сказал Соликовский, обращаясь к коменданту поселка Первомайка Подтынному. — Есть разговор…
Вот тогда и состоялся гнусный заговор. Главная роль в этом заговоре возлагалась на Василия Подтынного. Кто же он такой?
Подтынный был одним из самых свирепых палачей, истязавших мужественных комсомольцев.
Перед началом Великой Отечественной войны он служил лейтенантом в рядах Красной Армии, но в первом же бою проявил себя жалким трусом и сдался на милость гитлеровцам. Подтынный не только совершил подлую измену, предал Родину, но и пошел на открытое служение врагу. Мы его знали сначала как коменданта полицейского участка в поселке Первомайка, а затем, за усердие перед фашистскими извергами, Подтынный был назначен заместителем начальника Краснодонской городской полиции.