Вот точный текст подлого доноса:
«Начальнику шахты 1-бис господину Жукову.
В Краснодоне организована подпольная комсомольская организация «Молодая гвардия», в которую я вступил активным членом. Прошу в свободное время зайти ко мне на квартиру, и я все подробно расскажу. Мой адрес: ул. Чкалова, № 12, ход № 1.
20-XII-1942 г.»
Как видно из заявления, Почепцов поставил число 20 декабря еще задолго до ареста подпольщиков. Это заявление от отнес Жукову, а не в полицию, чтобы не быть заподозренным в этом гнусном преступлении. 4 января его вызвали в полицию, и он составил список всех участников «Молодой гвардии».
Кто же этот мерзкий предатель, погубивший десятки жизней отважных юношей и девушек ради спасения своей шкуры?
По возрасту Почепцов был сверстником молодогвардейцев, учился с ними в одной школе, находился в товарищеских отношениях. Его считали тихим, неприметным парнем. Он рано лишился отца и жил с отчимом Василием Громовым — человеком злым и корыстолюбивым. Тихо, неприметно пролез он в ряды «Молодой гвардии». И, хотя ему не давали никаких серьезных поручений, Почепцов бывал на заседаниях штаба, знал в лицо многих молодогвардейцев, в том числе и членов штаба — Олега Кошевого, Улю Громову, Ваню Земнухова, Сергея Тюленина…
О вступлении Почепцова в подпольную организацию знал и его отчим В. Г. Громов. Услышав об аресте полицией Мошкова, Земнухова и Третьякевича, он сказал Почепцову:
— Доигрались! Дружки твои уже сидят в полиции. И за тобой скоро придут… Пока не поздно, сообщи кому следует все, что тебе известно. Немцы щедро заплатят. Проси корову, а то, может, и дом подарят…
Обольщенный надеждой, что ему хорошо заплатят за предательство и что он спасет свою шкуру ценой смерти тех, кто считал его товарищем, презренный трус Почепцов выдал врагу народных мстителей.
Настал желанный час и для Василия Подтынного, чтобы проявить лакейское усердие перед фашистскими извергами Ему поручили арестовать преданных Почепцовым членов «Молодой гвардии» (Почепцов угодливо составил большой список молодогвардейцев. Этим списком и пользовались полицаи при аресте юных подпольщиков).
Как же действовал Подтынный?
Никогда краснодонцы — родители погибших молодогвардейцев — не забудут страшных январских ночей 1943 года. В зимнюю стужу по улицам города, приплясывая от мороза, шествовал вооруженный отряд фашистов под командованием Подтынного. За ними плелась лошадь, запряженная в сани.
Врываясь вместе с полицейскими в дом, Подтынный почти не разговаривал с теми, кого хотел арестовать, он набрасывался на свою жертву, избивал до потери сознания. Его услужливые подручные связывали юношу или девушку и бросали в сани. Часто тем, кого задерживал Подтынный, даже не давали одеться. Тоня Иванихина была схвачена в одной сорочке, и всю ночь в открытых санях ее возили по городу.
В ту незабываемую трагическую ночь был взят и наш дорогой, незабвенный Боря. А до этого Подтынный успел побывать уже во многих домах, арестовать, по доносу Почепцова, членов «Молодой гвардии»: Анатолия Попова, Сашу Бондареву, Майю Пегливанову, Демьяна Фомина… В первую ночь было арестовано восемнадцать юных подпольщиков. Вскоре застенки городской полиции были забиты до отказа краснодонскими комсомольцами.
И тут начались самые тяжкие испытания, которые им пришлось пережить. Фашистские палачи, желая выведать тайну подпольной организации, применяли самые жестокие, самые зверские пытки и издевательства, перед которыми меркнет даже средневековая инквизиция. Побои и надругательства преследовали молодогвардейцев всюду: в камерах и даже когда они проходили по коридорам. Кабинет начальника городской полиции Соликовского стал главным местом истязаний арестованных. Его стены были забрызганы кровью, на мебели и на полу краснели кровавые разводы.
Волосы становятся дыбом, когда читаешь судебные протоколы, где записаны показания фашистских палачей о нечеловеческих мучениях, которым подвергались молодогвардейцы на допросах. Вот несколько выдержек из них:
«Я охранял арестованных комсомольцев в камерах. Они возвращались от следователя с опухшими от избиения лицами, в кровоподтеках и синяках. Еле державшихся на ногах, их волокли с допросов и втаскивали в камеры. Я отказывал избитым комсомольцам даже в воде, когда они с пересохшими ртами подходили к дверям камер, прося дать им возможность утолить жажду…»