— Когда вы сможете более подробно рассказать нам о случившемся? — спросила Мария.
— Сейчас мне трудно ответить на этот вопрос. Прошло слишком мало времени. Есть вещи, занимаясь которыми не следует торопиться, — заметил Райан.
Он смутно чувствовал, что потерял контроль над ходом интервью, каким бы коротким оно не было, и не мог понять почему. Ему не пришло в голову, что телерепортёры выстроились у дверей зала Рузвельта, подобно покупателям у прилавка в магазине, что каждый из них хотел спросить его о чём-то новом — после пары первых вопросов — и что все они стремились к тому, чтобы произвести впечатление, но не на нового президента, а на телезрителей, на невидимые массы людей, скрывающихся за телевизионными камерами, которые смотрели передачи утренних новостей, — корреспонденты всячески старались укрепить свой имидж в их глазах. Независимо от того, насколько серьёзный удар был нанесён их стране, высокий рейтинг популярности позволял корреспондентам заработать, улучшить жизнь своих семей, и потому Райан являлся для них всего лишь очередным этапом на пути к этому. По этой причине рассчитывать, что заявление, сделанное Арни телерепортёрам перед началом серии интервью относительно того, о чём следует говорить и о чём нет, подействует на них, особенно не приходилось, хотя оно исходило от опытного политического деятеля. Единственным козырем в руках Райана была ограниченность времени, выделенного для каждого репортажа. В данном случае новости передавались местными филиалами телевизионных компаний в двадцать пять минут после каждого часа, и вне зависимости от того, какая трагедия потрясла Вашингтон, зрители хотели познакомиться с прогнозом погоды и состоянием транспорта на дорогах, потому что это касалось их повседневной жизни — обстоятельство, которое, по-видимому, не приходило в голову тем, кто находились внутри города, опоясанного кольцевым шоссе, хотя об этом знали местные телевизионные станции, расположенные по всей стране. Мария внешне вела себя любезно, что противоречило её внутренним чувствам, когда ведущий передачи прервал её из Атланты. Она улыбнулась, глядя в камеру.
— О дальнейшем развитии событий мы будем информировать вас и дальше.
Теперь у Райана было двенадцать минут отдыха перед интервью с компанией Эн-би-си. Выпитый утром кофе делал своё дело, и ему захотелось в туалет, но, когда он резко встал, провод микрофона, пристёгнутого к галстуку, едва не опрокинул его.
— Сюда, господин президент. — Прайс повела его налево по коридору, затем направо. Райан слишком поздно понял, что они идут к Овальному кабинету. Войдя в кабинет, он замер на месте. Ему по-прежнему казалось, что эта комната все ещё принадлежит кому-то другому, но туалет остаётся туалетом, а в данном случае он примыкал к гостиной, расположенной рядом с кабинетом. Здесь по крайней мере он окажется в уединении, даже его преторианская гвардия, следующая за ним, подобно шотландским овчаркам за особенно ценной овцой, оставит в покое своего президента. Джек не подозревал, что, когда кто-то входил в этот туалет, в верхней части дверной рамы зажигалась лампочка, а глазок в двери кабинета позволял агентам Секретной службы наблюдать за всеми сторонами повседневной жизни президента.
Начав мыть руки, Райан посмотрел на себя в зеркало — он забыл, что в таких случаях не следует этого делать. Благодаря гриму он казался моложе, чем был в действительности, — само по себе неплохо, но это была фальшивая молодость, далёкая от того, каким он был на самом деле. Ему захотелось стереть с лица все эти краски, прежде чем начать интервью с Эн-би-си, и только усилием воли он взял себя в руки. На этот раз корреспондент телекомпании был чернокожим, и когда Райан после возвращения в зал Рузвельта пожал ему руку, он почувствовал некоторое утешение — грим на лице корреспондента выглядел ещё более нелепым. Джек не знал, что свет телевизионных софитов меняет цвет лица и, чтобы казаться нормальным на экране, приходится походить на клоуна перед телекамерой.
— Чем вы займётесь сегодня в первую очередь, господин президент? — задал телерепортёр свой четвёртый вопрос.
— У меня намечена ещё одна встреча с исполняющим обязанности директора ФБР Мюрреем — пока мы будем встречаться дважды в день. Кроме того, предстоит заседание с сотрудниками Совета национальной безопасности, затем встреча с оставшимися в живых членами Конгресса. Вечером состоится заседание кабинета министров.
— Как обстоят дела с подготовкой к похоронам? — Корреспондент пометил ещё один вопрос в своём списке.
— Говорить об этом ещё рано, — покачал головой Райан. — Я знаю, что все испытывают глубокое чувство скорби, но для подготовки требуется время. — Он умолчал о том, что ближе к вечеру намечена пятнадцатиминутная встреча с сотрудниками протокольного отдела Белого дома, во время которой они проинформируют его о запланированных мероприятиях.
— Это был японский авиалайнер, к тому же принадлежащий государственной компании. Есть ли у нас основания подозревать…
— Нет, Натан, таких оснований у нас нет, — прервал его Джек, ожидавший этого вопроса. — Мы поддерживаем связь с японским правительством. Премьер-министр Кога пообещал оказать всемерное содействие в расследовании инцидента, и мы верим ему. Я хочу подчеркнуть, что военные действия между нами и Японией закончены. Все, что произошло, является кошмарной ошибкой. Япония прилагает все усилия, чтобы предать суду людей, виновных в этом конфликте. Мы ещё не знаем подробностей происшедшего — я имею в виду прошлый вечер, — но когда я говорю, что мы «не знаем», это действительно означает, что мы не знаем этого. До тех пор пока не будет получена надёжная информация, мне хотелось бы предостеречь всех от поспешных выводов. Это не поможет делу, а вред причинить может немалый. У нас и без того достаточно неприятностей. Сейчас надо думать о том, чтобы восстановить мир и залечить раны.
— Домо аригато[6], — пробормотал японский премьер-министр. Он впервые увидел лицо Райана и услышал его голос. И то и другое оказалось моложе, чем он предполагал, хотя в начале дня его подробно проинформировали о новом американском президенте. Кога обратил внимание на то, как нервничает Райан, но когда ему хотелось ответить на вопрос, не кажущийся глупым, — интересно, почему американцы с таким терпением относятся к наглости средств массовой информации? — его голос менялся, равно как менялось и выражение глаз. Перемена была едва заметной, однако Кога привык замечать малейшие нюансы. Это было одним из преимуществ японского воспитания, не говоря уже об опыте всей своей взрослой жизни, посвящённой политике.
— Он может оказаться опасным противником, — негромко произнёс сотрудник Министерства иностранных дел. — В прошлом он неоднократно демонстрировал незаурядное мужество.
Кога подумал о том, что прочитал в газетах два часа назад. Этот Райан не раз прибегал к насилию, что вызывало отвращение у премьер-министра Японии. Однако от двух таинственных американцев, которые, по-видимому, спасли его от собственных соотечественников, он узнал, что иногда приходится прибегать к насилию, подобно тому как необходимо пользоваться скальпелем при хирургических операциях. А Райан воспользовался силой для того, чтобы защитить других, сам пострадал при этом, затем снова прибегнул к силе, перед тем как вернуться к мирной жизни. Но потом он опять продемонстрировал обратную сторону своего характера и применил силу, на этот раз против Японии, причём вёл боевые действия искусно и безжалостно, и тут же проявил милосердие и уважение к побеждённому противнику. Бесстрашный человек…
— Думаю, он благородный человек, — произнёс Кога и задумался. Как странно, что между двумя людьми, никогда не встречавшимися и всего неделю назад воевавшими друг с другом, возникли узы дружбы. — Он настоящий самурай.
Корреспондентом телевизионной компании Эй-би-си оказалась молодая блондинка, которую звали Джой[7], и это имя почему-то показалось Райану поразительно неподходящим для сегодняшнего дня. Но таким именем наградили её родители, вот и все. Если Мария из Си-би-эс была красивой, то Джой выглядела ошеломляюще прелестной, и скорее всего именно поэтому руководство телевизионной компании выбрало девушку для утренних передач, обладающих самым высоким рейтингом. Её рукопожатие было тёплым и дружеским — в нём чувствовалось и что-то ещё, от чего сердце Джека едва не остановилось.