— Боже мой, сэр, найдите мне цель! — послышался голос стрелка.
— Выбирай сам.
— Тогда «бимп», — пробормотал стрелок. На этот раз снаряд был фугасно-осколочным, и бронетранспортёр взорвался на расстоянии чуть больше четырех тысяч метров. Как и раньше, бой закончился меньше чем через минуту Американские танки продолжали движение. Несколько бронетранспортёров противника выпустили противотанковые ракеты, но теперь они попали под обстрел танков и «брэдли» и начали взрываться один за другим. В небо поднялись столбы огня и дыма. Появились бегущие солдаты. Они рассыпались в стороны, спасаясь от убийственного огня, порой оглядывались отстреливаясь или в поисках укрытия Стрелки, не видя крупных целей, открыли огонь из спаренных пулемётов. Теперь «брэдли» поровнялись с танками и взялись за охоту всерьёз.
Передовые американские танки миновали дымящиеся остатки машин дивизии «бессмертных» меньше чем Через четыре минуты после первого залпа. Их башни поворачивались из стороны в сторону в поисках новых целей. Командиры открыли башенные люки и, глядя сверху, сжимали ручки крупнокалиберных пулемётов, установленных на башнях. Как только замечали, что кто-то открывает огонь, тут же следовала ответная очередь Это походило на соревнование «кто убьёт больше». Гвардейцы испытывали боевой азарт, прежде незнакомое чувство божественного могущества: в их власти было даровать жизнь или смерть одним движением пальца. Они знали, за что воюют, понимали, что их послали сюда, чтобы отомстить. Боевые машины неумолимо ползли вперёд, пожиная жизни. Они походили на доисторических чудовищ, бесчеловечных и безжалостных.
И вдруг азарт начал угасать. Это перестало быть долгом, перестало быть местью и перестало быть забавой, которой сначала им казалось происходящее. Это превратилось в убийство, и один за другим танкисты начали понимать, чего от них ожидают и кем они могут стать, если не прекратят жестокую охоту. Война, которую они ведут, не походит на действия лётчиков, стреляющих в цели с сотен и тысяч метров, которые появляются в виде точек на дисплеях систем наведения, ничуть не похожие на людей. Здесь люди были гораздо ближе Танкисты различали лица, раны и кровь на беззащитных спинах солдат, убегающих от них. Их охватило чувство жалости даже по отношению к тем глупцам, которые в попытке отстреливаться падали, изрешечённые пулями. Им стала ясна бессмысленность происходящего, и американские солдаты, прибывшие в эту пустыню переполненными ярости и жажды мщения, почувствовали отвращение от того, куда завела их эта ярость. Пулемёты смолкли, скорее с общего согласия, чем по приказу командиров, вражеские солдаты перестали сопротивляться, и вместе с этим исчезла необходимость убивать Танки и бронетранспортёры тактической группировки «Лобо» проползли через то, что осталось от двух бронетанковых бригад противника, продолжая поиски целей, заслуживающих их профессионального внимания. Прежний азарт вызывал теперь у них чувство стыда.
Всё кончено. Генерал отошёл от своего командирского бронетранспортёра, дав знак экипажу следовать за ним. По его команде солдаты положили оружие на песок и поднялись на холмик в ожидании американцев. Ожидание оказалось недолгим. Начинался рассвет. На востоке появились первые оранжевые лучи солнца, предвещающие начало нового дня, столь отличного от предыдущего.
Первый конвой проехал совсем рядом с ними — тридцать автозаправщиков с горючим для Армии Аллаха следовали с приличной скоростью, и, видно, шофёры приняли направляющиеся к югу бронемашины за собственные войска. Стрелки в башнях «брэдли» Первой роты Третьего батальона Десятого бронетанкового полка тут же разубедили их в этом несколькими очередями из своих «бушмастеров», отчего взорвались пять первых автозаправщиков. Остальные остановились, два опрокинулись в кювет при поспешной попытке водителей развернуться и спастись и взорвались сами. Американские стрелки подождали, пока водители в панике не выскочили из машин, затем уничтожили автозаправщики фугасно-зажигательными снарядами и продолжили путь на юг, мимо озадаченных шофёров, которые стояли на обочине, глядя им вслед.
На него натолкнулся один из бронетранспортёров, он подъехал на пятьдесят ярдов и встал. Генерал, всего двенадцать часов назад командовавший отборной бронетанковой дивизией, стоял не двигаясь. Он не шелохнулся, и когда четыре пехотинца, выскочив из заднего люка бронетранспортёра, стали приближаться к нему с автоматами в руках, в то время как из башни на него угрожающе смотрели дула пушки и пулемёта.
— Лечь на землю! — скомандовал капрал.
— Я отдам приказ своим людям. Я говорю по-английски, а они — нет, — ответил генерал и что-то произнёс на фарси. Солдаты тут же легли лицом вниз. Он продолжал стоять, возможно, надеясь, что его застрелят.
— Подними руки вверх, приятель. — На гражданке капрал служил в полиции. Стоящий перед ним офицер — капрал ещё не знал, какого он ранга, но его мундир был явно слишком нарядным для рядового — выполнил приказ. Затем капрал отдал автомат напарнику, достал пистолет, подошёл к иранцу и, приложив дуло пистолета к его голове, привычными движениями обыскал его. — О'кей, можете опустить руки. Если будете сохранять спокойствие, никто не пострадает. Скажите это своим людям. В случае необходимости нам придётся применить силу, но мы не собираемся никого убивать, ясно?
— Сейчас скажу.
Когда рассвело, Эддингтон снова поднялся в кабину вертолёта, который получил во временное пользование, и отправился осматривать поле боя. Скоро ему стало ясно, что его бригада разгромила две бронетанковые дивизии. Он приказал разведывательным группам выдвинуться вперёд и быть готовыми к преследованию противника, затем связался по радио с Диггзом и запросил указания, как поступить с пленными. Прежде чем разобрались с этой проблемой, из Эр-Рияда прилетел вертолёт с телевизионщиками.
Пока не появился телерепортаж с места разгрома дивизий Армии Аллаха, начали распространяться слухи, как это обычно бывает в странах, где нет свободных средств массовой информации. Русскому дипломату позвонили домой ещё до семи утра и разбудили его, но уже через несколько минут он ехал в своей машине по пустынным улицам Тегерана к условленному месту, чтобы встретиться с человеком, который, как надеялся дипломат, уже созрел для вербовки.
Русский разведчик потратил десять лишних минут, петляя, чтобы проверить, нет ли за ним слежки, но всякий, кто захотел бы следить за ним этим утром, должен был быть невидимкой. К тому же, подумал он, почти всю службу безопасности аятоллы наверняка отправили на фронт.
— Да? — спросил русский вместо приветствия. Сейчас не время для обмена любезностями, решил он.
— Вы были правы. Нашу армию разгромили этой ночью. В три утра меня вызвали в министерство, чтобы расспросить о намерениях американцев, и там я узнал все. Мы даже не можем связаться с нашими войсками. Командующий армией исчез. В Министерстве иностранных дел царит паника.
— Этого следовало ожидать, — кивнул русский. — Могу сообщить вам, что туркменский лидер…
— Мы знаем… Он позвонил Дарейи вчера вечером и спросил, имеет ли тот какое-нибудь отношении к эпидемии.
— И что ответил ваш духовный вождь?
— Он сказал, что это клевета, распространяемая неверными, — чего ещё можно ждать от него? — Чиновник сделал паузу. — Его ответ не прозвучал достаточно убедительно. Как бы то ни было, туркменский лидер отошёл в сторону. Индия предала нас — я узнал и об этом. Китаю ещё не известно о происшедшем.
— Полагать, что китайцы поддержат вас, — все равно что нарушать ваш запрет на алкоголь. Моё правительство выступит, разумеется, на стороне Америки. Вы остались совсем одни, — подчеркнул русский. — Мне нужна информация.
— Какая именно?
— О месте, где находится лаборатория, производящая биологическое оружие. Эта информация нужна мне сегодня.