Только сейчас Ренделл почувствовал, что спиртное ударило в голову.
— Так, — сказал он. — А теперь самое времечко вывернуть все так, будто во всем виноват я один. Вечно занятой папаша. Ergo. Дочь становится наркоманкой.
— Нет, Стив, это не твоя вина, и не моя, а может, виноваты мы оба. Вина в том, как повернулась жизнь, что случилось с родителями, что из всего этого досталось или же не досталось детям… И более того — над чем родители уже не властны — стиль жизни нынешнего общества, и то, какое будущее — или же его отсутствие — мы сами ожидаем. А ведь еще имеются бунты и бегства из дому, и желание найти где-нибудь мир получше, чтобы вдобавок ко всему расширить границы разума, выйти на другой уровень сознания, найти у себя в голове самую совершенную из планет. Вот почему ты берешь пригоршню таблеток и отправляешься в космический полет, и улетаешь, и если тебе повезет, кто-нибудь стягивает тебя с орбиты — пока не все еще потеряно, и сам ты еще не затерялся навеки. Так вот, доктор Бурке стащил Джуди с орбиты. Она вновь принадлежит человеческой семье и пересматривает всю прежнюю систему ценностей.
Ренделл поднес пустой стакан к лицу и потерся носом о холодное стекло. Глядя через него, он обнаружил, что Барбары перед ним уже нет. Он опустил стакан, тупо всматриваясь в опустевший диван.
— Стив, — раздался голос Барбары.
Он повернул голову и увидал, как жена возвращается на свое место с новой порцией виски в руке.
— Эй, а ты не слишком ли увлеклась выпивкой?
— Это только сегодня. — Барбара уселась. — Стив, кстати, сегодня мне хотелось бы сказать тебе еще кое-что.
— А разве на сегодня не достаточно? Про Джуди ты уже рассказала…
— Видишь ли, это касается и Джуди тоже. Знаешь, давай-ка я выложу побыстрее, и все будет кончено.
— Ладно, валяй, — Ренделл поставил стакан на стол. Выкладывай, что у тебя там еще на уме.
Барбара отпила глоток и вновь поглядела прямо в глаза Ренделлу.
— Стив, я собираюсь выйти замуж.
Он никак не отреагировал, хотя ее слова показались ему смешными.
— Ты выйдешь замуж, и тебя арестуют. — Его рот осклабился в злой ухмылке. — Я хочу напомнить тебе, дорогуша, что у тебя уже есть муж. А второй муж — это уже бигамия, и нашу Барби могут посадить в кутузку.
Ее лицо оставалось как и прежде каменным.
— Стив, только не надо шуток. Это серьезно. Это по-настоящему серьезно. Как-то мы разговаривали по телефону, и ты спросил тогда, встречаюсь ли я с мужчинами… Так вот, в последнее время, сейчас, я встречаюсь только с одним. Это Артур Бурке.
— Артур… Ты хочешь сказать… Психолог Джуди?…
— Да. Это замечательный человек. Ты на него очень похож. А я — я очень рада заботиться о нем. И, как я уже говорила, Джуди тоже. — Барбара поглядела на стакан у себя в руке, затем продолжила:
— Джуди нужны дом, семья, стабильность. Ей нужен отец.
Очень осторожно Ренделл взял стакан со стола, потом поставил его на место. Каждое слово он проговаривал очень тщательно:
— Я должен сообщить тебе одну новость, дорогуша. У Джуди уже есть отец.
— Да, конечно, у нее уже есть отец — ты. Она это знает. И Артур это знает. Только я имею в виду отца не по наименованию, а такого, который живет с ней под одной крышей, в одном доме, того — кто все время с ней. Ей нужна настоящая жизнь, внимание и любовь, которые она сможет получить только в полноценной семье.
— Я все понял, — сказал Ренделл. — И понял, что начинается промывка мозгов. Полноценная жизнь, внимание, любовь — все это дерьмо на палочке. Это все его словечки, его долбаная работенка, его дешевый способ подцепить для себя семейку и дочку, чтобы не растить ее с пеленок. Ладно, хочет он дочку, пусть себе сделает. Только мою девочку он себе не захапает. Нет, мамуля, только не мою Джуди!
— Стив, будь благоразумным.
— Выходит, ты все это заварила, чтобы спасти Джуди? Так вот в чем уловочка, а? Ты хочешь выйти замуж за этого парня ради Джуди, потому что девочке нужен отец?
— Это не самая главная причина. Я хочу выйти за Артура, потому что мне нужен муж. Муж, похожий на него. Я его люблю. И мне нужен развод, чтобы выйти за Артура замуж.
— Развод? — Спиртное и злость с новой силой ударили Ренделлу в голову. Он оттолкнул от себя стул. — Забудь об этом, ты ни черта не получишь.
— Стив…
Он попытался выпить из пустого стакана и направился к бару.
— Нет! — заявил он. — Я не отдам свою дочь, поскольку ее мать хочет затащить кого-то в свою койку.
— Не будь идиотом. Я не могу это обсуждать, когда ты нажрался и несешь чушь. Мне не надо никого затаскивать к себе в койку. Мужчина у меня уже есть. У меня есть Артур, и я хочу оформить наши отношения законным образом. Он же хочет иметь жену, жить в семье, и это же относится к Джуди. Если ты настолько озабочен ею, давай договоримся не строить нам преград. У тебя ведь была куча возможностей упросить нас вернуться. Только ты и пальцем не пошевелил. Когда же мы захотели уйти, ты начинаешь нас осуждать. Отпусти нас, пожалуйста.
Ренделл тянул свой виски.
— Так ты говоришь, будто Джуди хочет, чтобы этот твой хахаль стал ей отцом?
— Можешь спросить у нее сам.
— Не беспокойся, спрошу. И ты, выходит, уже барахталась с ним на травке. Может в этом-то все и дело?
Стоя возле бара с отсутствующим выражением лица и водя пальцем по краю стакана, Ренделл смотрел, как Барбара встает с места, чтобы взять пачку сигарет. Его глаза следили за женой, за передвижениями этого так хорошо ему известного женского тела. Сейчас же она отдает это тело другому мужчине.
По совершенно необъяснимой причине, а может и объяснимому — ну да, он слишком много выпил — Ренделл стал пробираться памятью назад, по развалинам их супружеской жизни, до того рокового момента, который так долго хоронился в закоулках сознания. Это случилось во время их последней совместной поездки за границу… Ночь в Париже, паршивейшая, отвратительнейшая ночь. Они с Барбарой уже легли в кровать, громадную двуспальную кровать, изголовье которой примыкало к стенке номера одной из самых фешенебельных парижских гостиниц. «Плаза Атени»? «Бристоль»? «Георг V»? Ренделл никак не мог вспомнить. Они лежали в кровати, холодность и чувство обиды вздымались меж ними кучей ненужного хлама, в то время, как каждый из них притворялся, что уже спит. А потом, где-то за полночь, из соседнего номера за тонюсенькой стенкой донеслись приглушенные звуки голосов, мужского и женского; слов нельзя было разобрать, а затем — скрип кровати женские вскрики и стоны, тяжелое дыхание мужчины, хрипы и скрипы страстные и возбуждающие быстрые звуки.