Влияние контекста на смысл слова имеет разные проявления. Для Платонова характерны указания на объем понятия — расшифровка смысла, который вкладывается в соответствующее слово: Наблюдая живое пламя, Захар Павлович сам жил — в нем думала голова, чувствовало сердце, и все тело тихо удовлетворялось («Чевенгур»), они еще не знали ценности жизни, и поэтому им была неизвестна трусость — жалость потерять свое тело («Сокровенный человек»), дом должен быть населен людьми, а люди наполнены той излишнею теплотою жизни, которая названа однажды душой («Котлован»). На смысловой объем слова указывает характер противопоставлений, в которые оно включается. В отрывке из «Сокровенного человека»: …нельзя жить зря и бестолково, как было раньше. Теперь наступила умственная жизнь, чтобы ничто ее не замусоривало — слово умственный при соотнесении с другими членами противопоставления приобретает значение сознательный.
В основе необычной сочетаемости в языке А. Платонова — разрушение иерархических отношений между словами-понятиями и установление новой иерархии. За необычной сочетаемостью стоит своеобразная философия писателя (Толстая-Сегал 1979). Ключевые слова прозы Платонова: жизнь, пространство, время, природа, ум, душа, сердце, сила, тоска, которые выделили разные исследователи (Л. Шубин, С. Бочаров, Ю. Карякин и др.) не только многократно повторяются, но и вступают в необычные отношения с другими словами и друг с другом. Необычная сочетаемость меняет природу некоторых представлений: Ворота депо были открыты в вечернее пространство лета; прочно успокоившееся пространство смертельной жары («Чевенгур»). Разные семантические поля разомкнуты и обращены друг к другу. Это обнаруживается в своего рода художественных определениях, основанных на уподоблениях и отождествлениях: свою будущую жизнь он раньше представлял синим глубоким пространством — таким далеким, что почти несуществующим («Чевенгур») или отождествлениях, осложненных противопоставлениями: Тебе говорят, что война это ум, а не драка («Сокровенный человек»), И время прошло скоро, потому что время — это ум, а не чувство («Чевенгур»).
Некоторые противопоставления приобретают устойчивый характер. Например, варьирующееся противопоставление думать — действовать, работать: … Если все мы сразу задумаемся, то кто действовать будет? — Без думы люди действуют бессмысленно («Котлован»), …всю жизнь либо бил балдой, либо рыл лопатой, а думать не успевал; Грамотный умом колдует, а неграмотный на него рукой работает («Чевенгур»).
Несоответствие представлений Платонова и его персонажей общепринятым в разной степени проявляется в словах разных лексико-семантических групп. Особый интерес представляет соотношение слов мысль и чувство, разные типы сочетаний обнаруживают его противоречивость. С одной стороны, для Платонова характерно устойчивое противопоставление думать — чувствовать: Думать он мог с трудом и сильно тужил об этом — поневоле ему приходилось лишь чувствовать и безмолвно волноваться («Котлован»), ср. Лишь слова обращают текущее чувство в мысль, поэтому размышляющий человек беседует («Чевенгур»). С другой стороны, как отмечали исследователи, слова ум, чувство, сердце, душа, память осознаются как семантически близкие. Их сближение проявляется в разных типах сочетаний. Слово, которое вступает в обычное сочетание с одним из этих слов, с другим вступает в необычное сочетание. Иногда исходная модель присутствует непосредственно в тексте: Лишь в одной маленькой женщине по имени Заррин-Тадж ум бился наравне с сердцем, и она не спала («Такыр»), ср. биение жизни («Котлован»), биение души. В других случаях исходный оборот только угадывается: Чувства о Розе Люксембург так взволновали Копенкина, что он опечалился глазами («Чевенгур»). Обычная связь мысль — голова, чувство — сердце разрушается и заменяется иной: Иные, склонившись, стучали себе в грудь и слушали свою мысль оттуда. Но сердце билось легко и грустно, как порожнее, и ничего не отвечало («Котлован»), Мысль у пролетария действует в чувстве, а не под плешью («Чевенгур»). Соответственно, слова, принадлежащие к разным лексико-семантическим группам, вступают в сочетания друг с другом, имеющие разную степень сложности: ощущающий ум, почувствовав мысль и одиночество, душевный смысл («Котлован»), бессознательное сердце («Чевенгур»), Чиклин, не видя ни птиц, ни неба, не чувствуя мысли, грузно разрушал землю ломом… («Котлован»), Захар Павлович думал без ясной мысли, без сложности слов, — одним нагревом своих впечатлительных чувств, и этого было достаточно для мучений; Он всегда воображал что-нибудь чувством, и это вытесняло из него представления о самом себе… («Чевенгур»), Нур-Мухаммед ответил Назару, что сердце народа выболело в нужде, ум стал глуп и потому свое счастье ему чувствовать нечем («Джан»), скорбеть влекущей мыслью («Город Градов»), надежда мысли («Котлован»).