Дмитрий Степанович снисходительно улыбнулся. В общем-то ничего странно нет, если разобраться, оперативники далеки от основ психологии.
– А вот здесь я с вами не согласен. Он мог изнасиловать ее и после того, как убил. В этом случае он тоже утверждается над ней. И момент, когда это произошло, является определяющим для составления психологического портрета, – веско заметил Шатров. – Давайте отойдем...
Чертанов последовал за психологом.
Поведение и облик Шатрова никак не вязались с характеристиками, которые давали ему коллеги. В его лице не было ничего такого, что указывало бы на гениальность. Тишайший человек! Даже сейчас он попросил отойти в сторону, чтобы не быть атакованным любопытствующими взглядами.
– Не надо забывать, что маньяк получает абсолютную власть над жертвами, – размеренным голосом говорил Дмитрий Степанович. Видно, таким же тоном он читал лекции, и у Чертанова невольно возникло ощущение, что он присутствует в студенческой аудитории. – Если он насиловал жертву до того, как убить ее, то в нем после свершения акта должна подняться волна омерзения к себе. В этот момент он ненавидит себя куда больше, чем жертву, которая, по его мнению, искусила его на этот грех. Отвращение к себе просто сжигает его изнутри! Тогда он старается скрыть следы своего преступления и поэтому закапывает свою жертву. – Подумав, он добавил: – Но может спрятать куда-то в укромный уголок.
– Например, завалить лапником, как в нашем случае? – кивнул Михаил.
– Вы правильно заметили.
– А если он насилует после того, как произошло убийство?
Санитары осторожно подняли безжизненное тело и уложили его на носилки. Правая рука, аккуратно уложенная на живот, вдруг неожиданно выскользнула из-под простыни и, свесившись, теперь раскачивалась при каждом шаге. Чертанов не мог оторвать взгляда от узкой ладони с длинными пальцами. На безымянном пальце сверкнуло золотое колечко с небольшим изумрудом. Значит, пальцы обрублены на левой руке. Нужно будет уточнить.
– Это более тяжелый случай. – Почему-то Шатров оживился. Скорее всего, в нем вспыхнул профессиональный интерес. – К нашему делу он не имеет никакого отношения, хотя психика маньяка может меняться. По натуре он трус и всегда нападает внезапно, когда жертва ничего не подозревает. Маньяк просто опасается своих жертв, он даже не смотрит им в глаза.
– Почему?
Шатров задумался:
– Сложный вопрос... Возможно, ему не хватает духа. А может, ему кажется, что жертва способна угадать его дурные намерения.
Громко хлопнула дверца кареты «Скорой помощи». Чертанов невольно посмотрел в ту сторону. Санитары, наслаждаясь заслуженным покоем, раскуривали сигареты. Как раз тот самый случай, когда не нужно никуда торопиться. Глотая дым, они негромко разговаривали, кивая на место преступления. В глазах равнодушие, какое можно встретить только у могильщиков со стажем. Вряд ли они помнят всех покойников, что им довелось перетаскать на санитарных носилках. Вот у кого следовало бы поучиться невозмутимости! Наверняка после дежурства примут стопочку спирта для очищения сосудов, а заодно помянут усопшую.
Шатров продолжал:
– Но в обоих случаях маньяк обязательно проводит над своей жертвой какой-то определенный ритуал. В противном случае его действия будут лишены всякого смысла.
– Что именно вы имеете в виду?
– Это может быть зверское изнасилование. Он может искромсать свою жертву на куски, может отрубить ей конечности. Но момент ритуала присутствует всегда!
– А если все-таки возвратиться конкретно к первому случаю, что вы можете добавить?
– Те серийные убийцы, что насилуют до убийства, бывают, как правило, очень обаятельны. Подавляющее большинство из них хороши собой, они способны увлечь даже самую капризную и красивую женщину. Если хотите, даже влюбить ее в себя! Кроме того, они идут на всяческие выдумки, чтобы добиться внимания интересующей их женщины. В моей практике встречался, например, такой клиент, который надевал на ногу гипс и просил своих потенциальных жертв помочь ему перейти дорогу. Другой представлялся фотографом из столичного журнала и говорил, что ищет новые лица для обложки. Так что приемы могут быть самые различные. Многие из маньяков имеют очень высокий интеллект, значительно превосходящий среднестатистический. Они могут быть людьми творческих профессий. У меня был такой пациент... Музыкант! Представьте себе, очень даже талантливый. Его песни занимали первые места в хит-парадах...
– Как по-вашему, сколько лет убийце? – перебил его рассуждения Михаил.
– Судя по тому, что здесь происходило, то я смело могу сказать, что убийца контролировал ситуацию. Действовал он обстоятельно и не торопился. Если так можно выразиться, то маньяк смаковал свое злодеяние, получая от каждого мгновения невероятное наслаждение. Следовательно, преступнику, скорее всего, за тридцать лет. – Задумавшись, Шатров добавил: – А может, даже за сорок. Или около того. Сразу видно, что для него это не первое дело, он знает толк в зверствах. Наверняка за ним гора трупов. Он уже давно привык к тому, что происходит в его подкорке. Маньяк сумел даже приспособить к ним свой образ жизни.
– Мне совсем непонятно, что же представляет собой маньяк, так сказать, без стажа?
– А для молодого человека перемены, происходящие в его сознании, пока что еще в диковинку. Он всегда действует спонтанно. Скажем так, импульс, побуждающий его к действию, равносилен внезапному оргазму. В силу своей молодости он нетерпелив, а потому старается расправиться с жертвой побыстрее, не обременяя себя после этого сокрытием следов. Если маньяка не поймать сразу же после первых убийств, то сделать это потом будет уже значительно труднее. Он заматереет, наберется опыта и станет вести себя более осторожно. Знаете что, давайте встретимся завтра, – неожиданно предложил Дмитрий Степанович. – У меня имеются еще кое-какие соображения. Но мне хотелось бы все как следует взвесить.
– Я понимаю, – кивнул Чертанов. – Тогда до завтра, – протянул он руку.
Ладонь у Шатрова оказалась слегка влажной. Так бывает, когда человек слегка волнуется. Вот только с чего бы это Дмитрию Степановичу нервничать? Ведь он выполняет обыкновенную привычную работу.
– Всего наилучшего.
К месту преступления Шатров приехал на темно-вишневой «девятке». Машина была явно не первой свежести. Но внешний вид собственного автомобиля доктора Шатрова, похоже, не волновал. Поковырявшись в замке, Дмитрий Степанович решительно распахнул дверцу и уверенно устроился в машине. В этот момент выражение его лица изменилось. «Такого к обочине не прижмешь!» – с улыбкой подумал Чертанов.
– Что-нибудь есть? – подошел Чертанов к Балашину, стоящему у ленточки ограждения.
Кирилл взглянул на коллегу и сказал:
– Кое-что имеется. Например, нашли обломки видеокассеты. Было бы очень неплохо снять с них пальчики. Но нет никакой гарантии, что они относятся к делу. Можно потратить массу времени и в итоге ничего не «нарыть»!
– Верно, – согласился Чертанов. – А тут дорога каждая минута.
– Убитая сжимала в кулаке кусок белой ткани. Такое впечатление, что девушка оторвала его с одежды убийцы.
– Под ногтями есть следы крови?
Эксперт отрицательно покачал головой:
– Нет.
– Что это за материя?
Балашин неопределенно пожал плечами:
– Сказать пока трудно. Точные результаты будут известны после лабораторных исследований. Могу только предположить, что это похоже на кусок белого халата. Такие носят продавцы, медсестры, врачи... Да, собственно, кто угодно! У меня у самого дома такой халат где-то валяется.
– Понятно... Еще что-нибудь имеется?
– Обнаружены четкие отпечатки обуви. Размер сорок третий. Судя по протекторам, обувь дорогая. Знаешь, бывают такие английские ботинки. Попробуем выяснить... А вы что-нибудь обнаружили?
Михаил отрицательно покачал головой:
– Ничего... Разве что этот бюстгальтер на шее... Убийца действовал не спеша. Знал, чего хочет, и был уверен, что ему никто не помешает. Место здесь глухое, народ показывается редко. А если все это происходило ночью, так тут кричи не кричи, все равно никого не дозовешься.