— Эй, ну ты чего, — Осин как чувствует моё состояние и, обняв за плечи, подбородком касается спрятанного под косынкой затылка.
— Чертов может получить целое состояние, но всё отдаёт тебе?
— Не все, Марьяш. Только пятьдесят один процент.
— Просто так? — бросив незатейливое занятие, разворачиваюсь в руках Осина и пытаюсь найти ответы в его глазах. Но в них — сплошная надежда и безотчётное счастье.
— Кто его знает, Марьяш, — выдыхает Влад. — Может, на старости лет дед решил вспомнить о семье. А может, просто жалко стало, что дело всей его жизни отойдёт в чужие руки. Я не хочу об этом думать. Не сейчас!
— Ладно, — соглашаюсь. — Разберёмся по ходу? Как обычно?
— Ты не пожалеешь! — обещает Осин, а я притворяюсь, что верю.
Наспех приняв душ, Влад помогает мне заново замесить тесто. Пока раскладываю яблоки, он только и делает, что говорит о Маруське, а потом несмело сообщает, что нам придётся переехать. Это условие деда. Свои дела Чертóв вёл в столице, а значит, отсидеться в родном городе – не удастся. Впрочем, переезд меня не пугает. Напротив, давно не терпится начать всё сначала. Хотя бы попытаться! Жить прошлым — заведомо проигрышный вариант. Дорога в никуда. Путь, окутанный вечной болью и усыпанный осколками воспоминаний. Я хочу забыть всё, что удерживает меня на месте, оборвать якорь и, раскинув руки, броситься в бездну, отыскав для себя новый маяк.
Я смотрю на Влада, на его отросшие локоны цвета французской булки, сильные плечи и неуклюжие попытки достать из духовки пирог. Отвечаю улыбкой на улыбку и наперёд знаю каждое его слово. Мы могли бы стать с Осиным идеальной парой, перешагнуть за черту дружбы и из фиктивной семьи превратиться в настоящую. Нам только нужен толчок, лёгкая амнезия на события прошлого.
И кто его знает, быть может, в огромном городе мы с Владом сможем разглядеть друг в друге не только друзей и союзников.
А пока мы жуём слегка подгоревший пирог, запиваем тот крепким чаем и, сидя в обнимку на стареньком диване, смотрим телевизор. Когда зевота берёт верх, расправляем кровать. Каждый свою. Я застилаю диван, Осин раздвигает кресло. Укутавшись в одеяло, произносим привычное: «Сладких снов», а потом засыпаем. Точнее, делаем вид. А сами снова и снова вспоминаем о тех, кто однажды разучил нас любить.
Глава 2. Сол Моррис
Савелий.
Языки неона ласкают темноту. Спёртый воздух, пропитанный чужим весельем, потом и похотью отравляет сознание. Сжимаю виски, изрядно устав от чрезмерно громкой музыки и бесконечной болтовни Федьки Грачёва. Как знал, что в этом аду нам не удастся нормально поговорить о делах, но не смог отказать другу. Грачёв второй раз в Штатах и первый — на Манхэттене. Уже завтра вечерним рейсом он вылетит в Москву и с новыми силами начнёт биться за наш общий бизнес, зубами выгрызая компании место под солнцем на российском рынке. Так пусть сегодня Федька оторвётся как следует.
Наш столик в вип-ложе престижного ночного клуба ломится от закусок и пустых шотов. В углу возле шеста виляет задницей очередная красотка. Светлые волосы, карие глаза, идеальные формы — всё, как я люблю. Девушка томно улыбается, манит пальчиком, игриво спускает лямку серебристого топа, а я моментально теряю к ней всякий интерес. Чересчур много косметики на её лице, слишком пустой взгляд, да и губы, ярко накрашенные алым, имеют не ту форму, которую жажду зацеловать этой ночью.
Не морщась отравляю организм очередной порцией огненной бурды и взмахом руки прогоняю девицу из ложа. Знаю, Майк, управляющий этой дырой и по совместительству мой хороший приятель, уже через десять минут пришлёт новую куклу, ничуть не уступающую в своей вульгарной красоте предыдущей.
— Э, Ветер! — горланит Федька, провожая блондинку масленым взглядом. — Эта-то тебе чем не угодила? Уж почём я не люблю белобрысых, но на эту даже у меня настроение поднялось.
— Ты сюда кутить прилетел или вопросы решать? Давай уже, выкладывай!
Из отпетого хулигана с вечно разбитым носом и синевой под глазом Федька превратился в серьёзного молодого человека, научившегося решать вопросы словом, а не кулаками. Раздавшийся в плечах, стильно одетый и уверенный в себе — он производит впечатления богатенького денди, но никак не вчерашнего беспризорника, сутками мечтающего о куске хлеба. Жизнь — штука непредсказуемая. Теперь знаю.
— Да чё там говорить! — Грачёв с тоской смотрит на одиноко скучающий шест. Его бы воля, он давно пустился во все тяжкие. Но дело есть дело. — Чёрт упёрся корявым рогом. То ли маразм прихватил, то ли конкуренты дорожку нам успели перебежать.