Внезапно они оказались уже на кровати. Мишины пальцы пробежали по пуговицам галиной блузки и она ощутила на своей груди его горячее дыхание.
— Нет, — воскликнула она, пытаясь вырваться из его объятий. — Не здесь.
Михаил на мгновение замер.
— Почему не здесь? — спросил он.
Галя запахнула кофточку.
— Не в твоей мастерской, — сказала она.
— Но почему? — Миша был искренне удивлен.
Галя на секунду замолчала. Ей было трудно сказать то, что она собиралась.
— Ты знаешь, — начала она, пытаясь унять сердцебиение, — слишком много женщин побывало у тебя в этой комнате, чтобы я… — голос ее осекся.
— Ну хорошо, — Михаил резко встал. — Тогда, может быть, чаю?
Глава десятая
Возвращаясь вечером домой, Галя не уставала восхищаться Мишей: как он был нежен с ней, как предупредителен, как он сразу понял причину ее отказа. Да, теперь Галя не сомневалась — Миша действительно любит ее. Как не права была Наташа, когда говорила о нем как о ветреном, легкомысленном мужчине! Никогда и ни у кого Галя не встречала такого понимания, такой заботы, как у Миши. Он сразу понял Галю, когда она объяснила, почему ей хотелось бы сегодня избежать близости.
На маленькой кухоньке он быстро вскипятил чайник, заварил чай и усадил ее в извлеченное откуда-то кресло, расставил на маленьком столике чашки и стал показывать картины, висевшие на стенах, рассказывая о том, что на них изображено. Это было очень мило с его стороны — ничего не понимавшей в современном искусстве Гале ни за что бы самой не разобраться в висящих у него в мастерской работах известных московских художников.
Раньше для Гали мастерская ассоциировалась с огромными помещениями на заводе, где они всей школой проходили практику. Мишина мастерская поразила ее своим уютом, можно даже сказать, своеобразным комфортом.
— Здесь вполне можно жить, — сказала Галя, оглядываясь по сторонам.
— Нельзя, — утешил ее Миша, — например, здесь нет горячей воды.
«Да, — сразу подумала Галя, — это сильно уменьшает стоимость квартиры» — и тут же устыдилась своего профессионализма: «Боже мой, что со мной делает эта работа!»
Они простились уже заполночь. Миша проводил Галю до ее машины, и она отправилась домой.
Вся переполненная радостными воспоминаниями, Галя открыла дверь в квартиру. Антонина Ивановна выбежала к ней в прихожую. Только увидев ее лицо, Галя сразу поняла, что произошло что-то страшное.
— Что случилось? — выдохнула она.
— Беда, Галочка, беда, — ответила Антонина Ивановна, — у Ольги Николаевны сердечный приступ, была «скорая», ей сделали укол, сейчас она спит, но врачи сказали, что лучше было бы отправить ее в больницу.
— Об этом и речи быть не может, — вскинулась Галя, — какая может быть больница в ее состоянии!
Сбросив плащ, она прошла на кухню и налила себе холодного чаю.
— А как случился приступ? — спросила она.
— Даже не знаю, как рассказать, — ответила сиделка, — очень странная история.
— Антонина Ивановна, — сказала Галя, раздражаясь и сама стыдясь своего раздражения, — не тяните, ради Бога.
— Да, Галочка, вы правы, — вздохнула та, — дело было так. Сегодня, где-то в полседьмого позвонила какая-то девушка, попросила Ольгу Николаевну. Я, конечно, передала ей трубку — вы же знаете, Галя, как ваша мама скучает без общения. Я, конечно, стараюсь ее развлечь, но каждый день одно и то же, ей надоедает, вы понимаете.
— Дальше, — выдохнула Галя.
— Да, я даю вашей маме трубку, она беседует по телефону буквально несколько минут, потом я слышу, какой-то шум — вбегаю в комнату, трубка лежит на полу, а Ольга Николаевна хватает воздух ртом. Я подбежала к ней, спрашиваю: «Ольга Николаевна, что случилось?», а она мне так с трудом отвечает… — Антонина Ивановна запнулась, — в общем тут ей и стало плохо.
— А что она вам сказала, — нетерпеливо переспросила Галя.
— Простите, Галочка, не хотела уж вам говорить, но раз вырвалось — то вырвалось. Она сказала — вы уж простите меня, что я повторяю такие слова — сказала «Моя дочь — проститутка».
— Как? — переспросила Галя. Она не могла поверить своим ушам.
— Можно я не буду повторять, Галочка? — сказала Антонина Ивановна.
Галя сидела совершенно потрясенная. Вся эта история не укладывалась в ее голове: кто, кто мог так оклеветать ее? И ладно бы просто оклеветать — это бы она пережила, но сказать эту ложь, эту чушь ее маме, у которой и так было больное сердце! Нет, она должна понять, кто это сделал такую подлость! Но прежде следовало позаботиться о маме.
Всю ночь Галя дежурила у постели Ольги Николаевны и только утром, когда пришла Антонина Ивановна, вздремнула на пару часов. От всего этого кошмара у нее уже вылетели из головы и неприятности на работе, и Алексей Львович, и даже Миша.
Только под утро, уснув, она опять увидела во сне Мишу. Они шли по странной местности, всей в голубой дымке, зеленый луг расстилался у них под ногами. Миша обнимал ее, а Галя нежно прижималась к его плечу. Но внезапно кто-то позвал Мишу и, мягко отстранив Галю, он пошел куда-то вбок и исчез в тумане. Галя двинулась вслед за ним, перепрыгивая через какие-то ручьи, стараясь разглядеть в тумане его фигуру. Наконец, она настигла его на небольшой поляне. Сквозь просвет в тумане выглянула луна и Галя смогла увидеть, как Миша стоит, освещенный лунным светом, а в его губы в страстном поцелуе впилась черноволосая девушка. Он обнимал ее так же нежно, как только что обнимал Галю.
«Миша!», — крикнула она.
Услышав ее голос, девушка повернула голову. Галя увидела, как зазмеилась по ее губам улыбка, и сразу же узнала ее: это была Вика Смирницкая.
Галя закричала и проснулась в холодном поту.
Прежде всего она бросилась к маме: все было в порядке, мама спокойно спала.
— Что случилось, Галя? — встрепенулась Антонина Ивановна.
— Плохой сон приснился, — ответила Галя, — а так — ничего страшного.
«Неудивительно, что девочке сняться плохие сны, — подумала Антонина Ивановна, — при ее-то жизни… Работает день-деньской».
Галя прошла на кухню и поставила чайник. Сейчас, после этого странного сна, все как будто стало на свои места. Посмотрев на часы, она сняла трубку и набрала наташин номер.
— Алло, — сказала Наташа заспанным голосом.
— Это Галя. Я тебя разбудила?
— Нет, что ты. А который час?
— Извини, — ответила Галя, — я тебе звоню по странному делу. Помнишь, ты вчера мне рассказывала про Вику?
— Да, помню, — согласилась Наташа, — а что, что-то случилось?
— Случилось, — сказала Галя, — но ты мне сначала ответь, Вика у тебя моего телефона не спрашивала?
— Рабочий?
— Нет, домашний.
— Домашний? Нет, а зачем ей его спрашивать, он же у тебя не менялся. Хотя постой… она спрашивала, не переехала ли ты. Боже мой, она что, тебе звонила?
— Если бы мне, — вздохнула Галя и рассказала Наташе о своих подозрениях.
— Какая мерзавка, — возмутилась Наташа, — послушай, если это действительно так, то ее ноги в моем доме больше не будет! А Миша знает?
— Нет. Я не хочу его в это ввязывать. Если он ее не может сам раскусить, то я не буду ему помогать в этом.
— Постой, я толком что-то никак не проснусь. Может, твой маме нужна какая-нибудь помощь?
— Не знаю даже, что сказать, — вздохнула Галя, — врачи говорят, что ее надо уложить в больницу, но, понимаешь, я тебе не сказала, моя мама — инвалид, ее нельзя уложить в обыкновенную больницу, за ней нужен постоянный уход.
— Какой кошмар! — ужаснулась Наташа, — но если я что-нибудь придумаю, я тебе позвоню, хорошо?
— Конечно, звони.
Галя повесила трубку и задумалась. Теперь, когда было ясно, кто оклеветал ее, она могла спокойно подумать о том, чем можно помочь маме. Галя продумывала разные варианты, но за весь день ничего дельного ей в голову не пришло. Она позвонила нескольким врачам, лечившим ее мать, но никто из них тоже не мог ничего посоветовать. Говорили, что по большому блату можно устроить в специальную больницу, где Ольге Николаевне обеспечат хороший уход, но у Гали не было туда никаких ходов. Она даже думала, не пойти ли к Алексею Львовичу, но потом решила отложить это на крайний случай — она слишком хорошо понимала, какую цену придется заплатить за любую его помощь.