Оставался еще, конечно, Миша, но Галя, подумав, решила не ввязывать его в это дело. Чем он может ей помочь? Откуда у него, художника, нужные связи или, смешно сказать, деньги? Лучше уж она не будет ему ничего говорить, скажет просто, что мама заболела и она не сможет с ним увидеться в ближайшие дни.
Каждые полчаса она звонила Антонине Ивановне, узнавая о мамином состоянии. Маме стало лучше, но все равно Любовь Петровна, срочно вызванная Галей, тоже настаивала на госпитализации. Галя уже просто не знала, что придумать, когда раздался телефонный звонок.
— Алло, — сказала она.
— Галя, это Миша, — голос его был необычно собран и деловит.
— Привет, — грустно сказала Галя.
— У тебя, я слышал, с мамой беда стряслась?
— Да, а откуда ты знаешь? — спросила изумленная Галя.
— Знаю, — лаконично ответил Михаил, — я сейчас сижу в представительстве фонда «Хелф», меня спрашивают, сколько ей полных лет и какая у нее форма инвалидности?
Удивленная Галя сказала.
— Отлично, — почему-то обрадовался Миша, — срочно бери все документы и приезжай сюда.
— Где ты? — спросила Галя, все еще не успевшая прийти в себя от изумления.
— Они арендуют офис в Министерстве здравоохранения. Знаешь где? — спросил Миша.
— Да.
— Сколько тебе нужно времени?
— Мне еще надо заехать домой за документами… — начала объяснять Галя.
— До шести успеешь?
— Постараюсь, — вздохнула она, глядя на часы.
— Постарайся, — наказал он и повесил трубку.
Галя ринулась к Оксане, сказала, что должна срочно бежать домой. Оксана, которой Галя уже рассказала о том, что случилось с ее мамой, даже не стала спрашивать, куда она спешит, а только кивнула:
— Беги, конечно, если что — я тебя подменю.
— Только шефу не говори, — сказала Галя.
— Уж как-нибудь догадаюсь, — ответила Оксана.
Галя рванула вниз и едва не столкнулась со Светой.
— Куда это ты собралась? — спросила та.
Галя не удостоила ее ответом — и так было ясно, что что бы она не сказала, об ее отлучке будет доложено Алексею Львовичу.
Она вскочила в машину, нажала на газ и помчалась домой.
Не дожидаясь лифта, она по лестнице вбежала на свой этаж, открыла дверь и, стараясь не шуметь, вошла в квартиру. Тихо, чтобы не разбудить задремавшую маму, она прошла в комнату и вынесла из комнаты историю болезни и мамин паспорт.
— Это вы, Галочка? — спросила Антонина Ивановна.
— Да, сбежала с работы, зашла за мамиными документами, сейчас убегаю.
— А куда ты сейчас бежишь?
— Потом расскажу. Кажется, есть шанс…
— Ну, Бог тебе в помощь, — и Антонина Ивановна перекрестила Галю.
— Галочка, это ты? — раздался из соседней комнаты мамин голос.
Галя в растерянности огляделась. Как быть? Ей надо было спешить, но бросить маму сейчас, не поговорив с ней, тоже было невозможно. Вздохнув, Галя пошла в комнату.
Ольга Николаевна лежала бледная, щеки ее ввалились, под глазами были черные мешки. Гале было больно смотреть на маму.
— Доченька, подойди сюда, — тихим голосам попросила Ольга Николаевна.
Галя подошла и села на кровать.
— Как ты себя чувствуешь, мама? — спросила она взволнованно.
— Галя, скажи мне правду, скажи мне все правду… — шепотом попросила мама.
— Я тебе всегда говорю правду, — удивленно ответила Галя, — а в чем дело?
— Этот звонок вчера… — Ольга Николаевна замолчала.
— Это все ложь, мама, бесстыдная ложь.
— Но кто, кто это мог так поступить с нами?
— Ты разве не узнала ее? — спросила Галя.
— Нет. А кто это был?
— Вика Смирницкая.
— Ах, Вика, — мама слабо улыбнулась, — тогда все ясно. Ты себе представить не можешь, что она про тебя сказала…
— Мама, ты же сама всегда говорила, что она…
Но Ольга Николаевна перебила дочь:
— Представляешь, она сказала, что все твои деньги ты зарабатываешь потому что спишь с теми, с кем тебе скажет твое начальство, что это просто твоя работа…
— Сволочь, — выругалась Галя, — как у нее язык повернулся! А ты тоже, как ты могла поверить в такое?
— В наше время во все можно поверить, — вздохнула Ольга Николаевна, — ты же должна деньги зарабатывать…
— Мама, — с упреком сказала Галя, — в любое время можно найти себе честную работу. Ты же сама воспитывала меня так, правда?
— Правда, доченька, — слабо улыбнулась Ольга Николаевна, — теперь мне хорошо, я могу спокойно умереть.
— Что ты говоришь, — возмутилась Галя, — все будет хорошо, я как раз еду к врачу, у тебя нет ничего страшного, все будет хорошо.
— Поезжай, поезжай, Галочка, — прошептала мама, — я тебя буду ждать.
Схватив сумку с документами, Галя выбежала из квартиры и побежала вниз по лестнице. Она едва не попала в пробку на Садовом, но, к счастью, проехав переулками все же успела к министерству за полчаса до назначенного срока.
Михаил ждал ее на улице.
— Пошли, я уже выписал для тебя пропуск, — и он увлек ее в тяжелые двери.
Глядя на то, как Миша свободно ориентируется в этом огромном здании, Галя еще больше проникалась ощущением силы и энергии, исходившим от него. В самом деле, даже если этот поход окажется бесполезным, уже то, что Миша ради нее не пожалел ни времени, ни сил — уже одно это заставляло ее испытывать к нему удивительное чувство признательности и теплоты.
В опрятном и чистом офисе их встретили двое: один, постарше — мистер Эмбулэнс — был председателем московского отделения благотворительного фонда, основанного в Америке, для помощи инвалидам; другой был его переводчиком. Они подробно расспросили Галю о болезнях ее мамы, сняли ксерокопии со всех документов и попросили ее заполнить дома несколько анкет. На прощание молодой человек перевел, что мистер Эмбулэнс просит передать, что он не может поручиться, что им удастся отправить галину мать на лечение в Америку, где после серии операций ее вполне могут поставить на ноги, но уже в ближайшее время ее положат в одну из лучших московских больниц, с которой у фонда существуют на эту тему «определенные договоренности».
Удивленная и почти успокоившаяся, Галя вышла из министерства вместе с Мишей.
— Как тебе это удалось? — спросила она его.
— Я просто сотрудничал с этим фондом, когда они занимались помощью инвалидам-художникам, — объяснил Михаил, — вот у меня и сохранились старые связи.
— Я просто не знаю, как тебя отблагодарить, — сказала Галя.
— Я тоже не знаю, — совершенно серьезно ответил он, — друзей я обычно прошу нарисовать картинку, но это, кажется, не по твоей части?
— Что да — то да, — согласилась Галя.
— Тогда придется тебе купить мне квартиру, — бодро сказал он.
Галя запнулась. Как объяснить ему, что продавая и покупая чужие квартиры она сама не имеет денег на покупку? В затруднении она замолчала.
— Ты что, серьезно думаешь, на какие деньги ты будешь ее покупать? — услышала она саркастический мишин голос и со стыдом поняла, что никак не может научиться узнавать его шутки.
Следующие три дня прошли в непрерывных хлопотах. Пришлось оформлять документы через районную поликлинику, где галину маму почти не знали — Галя всегда предпочитала вызывать за деньги проверенных врачей, потом оформлять множество бумаг в самом фонде. Мистер Эмбулэнс был сама любезность, несколько раз звонил Гале домой, поторапливал и объяснял, что каждый потерянный день угрожает здоровью ее матери. Любовь Петровна и Антонина Ивановна почти круглосуточно дежурили в галиной квартире. В общем, не то чтобы отдохнуть — присесть было некогда. При этом Галя старалась хотя бы на часок в день появляться на работе — теперь, когда ее «дружба» с Алексей Львовичем кончилась, ей не приходилось рассчитывать на понимание с его стороны.