Она пожала плечами, обхватив руками кружку с горячем чаем.
— Наверное. Рождение Розали должно было что-то изменить. Он хотел, чтобы я ушла на должность поспокойнее, чтобы больше времени посвящать семье. В его картине мира мать, которая не уделяет время своему ребенку — плохая мать.
— Ты ведь не думаешь так же?
Ответом ему послужило красноречивое молчание и опущенные в пол глаза. Драко даже замер на секунду, не зная, что сказать. За вечно уверенной в себе и своих действиях Грейнджер скрывалась та женщина, которую никто никогда не хвалил за её достижения. Женщина, которая сомневалась в том, что она хороший родитель. Волновалась за своего ребенка до ужаса. Переживала развод.
Он мог сколько угодно ценить её лидерские качества, но глядя на неё сейчас, грустную и разбитую, глядя на настоящую Гермиону, он не знал, как дать ей понять, что она ошибается. Ведь она не обязана тащить весь мир на своих плечах, как бы ни пыталась, и ей необязательно всегда оставаться сильной, когда все вокруг только и делают, что разбивают ей сердце.
Слова застряли в горле. Грейнджер открылась ему с другой стороны, и Драко не имел права оступиться, разрушив то хрупкое равновесие, что было ему доверено.
— Послушай меня, — Малфой забрал кружку из её ладоней и заключил изящные руки между своих. — Ты занимаешь самую важную должность в стране на данный момент. На тебе много ответственности, и ты прекрасно её осознаешь. Но, Грейнджер. Как только тебе позвонили насчёт Розали, ты тут же собрала вещи и уехала. Ты едва ли потянулась к телефону за всё это время. Сумка с документами стоит у входа, где ты бросила её, пока несла дочь в комнату. Ты делала это уже десяток раз, потому что твой ребенок у тебя на первом месте. Разве плохая мать поступила бы так?
— Может, я делаю это только потому, что все эти обвинения звучат в мою сторону?
— Ты делала это и пока была в браке. И после. И делаешь сейчас. Не потому, что ты пытаешься быть хорошей в чьих-то глазах. Кто увидит, как ты поешь ей колыбельные, чтобы она уснула? Кто заметит твои красные глаза? Только ты. Плохой матери было бы всё равно.
Драко погладил тыльную сторону ладоней Гермионы, надеясь, что это её хоть немного успокоит. Он хотел, чтобы она не сомневалась в искренности его слов.
— Плохая мать использовала бы свою дочь в политических интригах, таскала бы на интервью и пыталась бы с её помощью выставить мужа дурным человеком, обвинив в том, чего не было.
— Не надо, Малфой. Просто…
— Просто что? — оборвал её Драко. — Не говорить тебе, что он мудак? Грейнджер, я не могу. То, что он творит, не поддаётся никакой здравой логике.
— Вдруг логика есть, просто мы о ней не знаем, —она попробовала оправдать Уизли, но Драко сильнее сжал её руки, и Гермиона подняла взгляд.
— Не оправдывай поступки других людей тем, что им в тебе что-то не понравилось. Каждый на твоём месте заслуживал бы уважения. А он втянул тебя в эти разбирательства, ещё и дочь приплёл.
Грейнджер всхлипнула, и он почувствовал, что она на грани. В его руках, прямо перед ним, сидела почти плачущая Гермиона, и Драко просто знал, что она не позволит ему увидеть свои слёзы, поэтому постарался максимально аккуратно уйти с этой болезненной темы.
— Может, поспишь пару часов? Ты выглядишь так, будто не спала уже несколько дней.
— Это недалеко от правды, — усмехнулась она.
Малфой стянул со спинки дивана плед и раскрыл его.
— Я разбужу, если Розали проснётся и потребует твоего внимания.
— Точно?
— Точно, — пообещал ей Драко, аккуратно укутывая плечи в тёплый флис.
Гермиона устроилась на подушке у другого подлокотника и свернулась калачиком, чтобы нечаянно не задеть Малфоя во сне. Он же приметил несколько интересных книг из её домашней библиотеки и взял одну, чтобы занять себя хоть чем-то.
Прошло всего около часа полной тишины. Гермиона тихо сопела, погруженная в свои сны, когда дверь комнаты наверху приоткрылась и маленькая копия Грейнджер выглянула, оглядываясь по сторонам. Девочка подошла к перилам, посмотрела вниз.
— Мама! — тихо и жалобно позвала Розали, но обнаружила только Драко, который приложил палец к губам, а потом махнул рукой.
— Иди сюда, — как можно тише прошептал он, и Рози подчинилась. Она спустилась по лестнице и когда подошла к дивану, Малфой улыбнулся ей. — Мама спит. Тебе стало хуже?
— Нет. Мне приснился кошмар.
Он понимал это чувство. Когда хочется быть с кем-то ближе, рядом. Поэтому аккуратно подхватил девочку и помог ей устроиться на диване возле Грейнджер. Она тут же забралась под плед, и Гермиона инстинктивно обняла дочь, прижимая к себе, а та улыбнулась, закрывая глаза.
Несмотря на обещание, Драко не посмел нарушить эти минуты спокойствия в череде сплошной тревоги.
*
Гермиона даже не поняла, когда заснула. Последние ночи дались ей тяжело, она не ощущала себя в безопасности, то и дело вставала, чтобы проверить Рози, а потом снова возвращалась в постель и долгие часы смотрела в потолок, ждала, пока зазвонит будильник. Но на том диване под своим пледом, где Драко рядом перелистывал страницы романа, она почувствовала себя не так тревожно. И проспала, похоже, несколько часов.
Открыв глаза, Грейнджер не заметила рядом ни дочь, которая точно приходила к ней поспать, ни Малфоя. Зато по всей квартире разносился изумительный запах какой-то выпечки и тихая мелодия. Гермиона поднялась, протёрла глаза и осмотрелась. Всё ещё никого. А потом услышала смех, который ни с чьим никогда бы не перепутала, и на душе стало спокойнее.
Закутавшись в плед, она сонно прошла на кухню и не смогла сдержать улыбку. Вся измазанная в тесте Розали стояла перед столом, а за ее спиной — Драко с закатанными рукавами рубашки и весь в муке. На столе лежала куча ингредиентов, в духовке уже что-то выпекалось.
Гермионе стоило бы разозлиться на то, что Малфой её не разбудил, но она не смогла даже близко пробудить в себе эту обиду. Он выглядел смешно в официальном костюме на кухне. Но больше всего её поразило то, как он общался с Рози:
— Вот здесь. Да, давай. Скатывай. Вот так. Не забудь шоколад!
Он учил её готовить круассаны, подсказывая. А девочка откровенно веселилась, размахивая руками во все стороны, и периодически съедала по кусочку шоколада со стола, пока Драко не видел. Он разговаривал с ней почти так же, как говорил с самой Гермионой. Похоже, для него Рози была не просто маленькой девочкой — она была взрослым человеком, которому он мог всё по-взрослому объяснить, без глупых словечек и излишнего «сюсюканья». Очень немногие умели так общаться с детьми.
Гермиону заворожила эта картина, пока она стояла в проёме и наблюдала за ними с искренней улыбкой. Она могла бы вечно слушать веселье дочери, её смех, радость. Смотреть, как она улыбается и облизывает пальцы, надеясь получить чуть больше сладкого.
— Так, а ну перестань воровать шоколад! — шутливо осадил её Малфой, наконец поймав девочку на преступлении. — Иначе твоя мама будет есть круассаны без всего.
— Она всё равно сладкое не любит, — обиженно надула губы малышка, а затем почти сразу же схватила кусочек шоколада и закинула себе в рот. И когда Драко попытался поймать её, чтобы наказать щекоткой, то, смеясь, побежала на выход. — МАМА!
Гермиона подхватила Розали на руки, тут же прижимая к себе.
— Какая ты хитрая. Думаешь, я спасать тебя буду?
Девочка обхватила её шею руками и зарылась в волосы, тут же пачкая пряди мукой. Грейнджер обняла её крепче и посмотрела на Малфоя, довольного своей маленькой выходкой.
— А мы готовили для тебя круассаны! — гордо объявила Рози, отстранившись. — Дядя Драко сказал, что ты наверняка будешь голодна, и разрешил мне помочь.