— Кит, пожалуйста…
— Не подходи ближе, Грета, — предупредил он.
Я снова остановилась.
— Я понимаю, что должен отпустить тебя, но не могу так поступить с Энди, поэтому навещу его завтра, а потом уеду. Но он не участвует во все этом дерьме, поэтому не должен платить за это. Я напишу тебе, когда приеду его навестить. Но тебя беспокоить не буду.
Я ненавидела все это. Мне настолько все это не нравилось, и я не думала, что так возможно, но я еще сильней ненавидела мать.
— Может, когда-нибудь мы сможем дойти до того, что…, — начала я, пытаясь сгладить ситуацию.
Он снова не дал мне закончить.
— Этого не случится. Никогда.
— Не говори так.
— Мне лучше знать, я развелся с тобой, и ты изменила фамилию на ее. Ты взяла фамилию, принадлежащую женщине, которую ты ненавидишь, а не оставила фамилию человека, который любил тебя.
— Я сделала это для тебя, — тихо сказала ему я. — Для Дженис. И для Энди. Он тоже носит эту фамилию, Кит.
— Верно, — с сомнением констатировал он.
— Так и есть, — подтвердила я.
Он вновь кивнул головой в сторону кухни:
— Ты собираешься подарить ему ребенка?
Мое тело застыло от того, что я столкнулась с новой версией старой темы, но заставила себя выдавить:
— У него есть дети.
— Точно, — на этот раз он отчеканил ответ. — Грета может широко раскинуть сети своей обильной любви, но сделает это, не давая жизни возможности нанести еще один удар, который разорвет ее на части. Ты все хорошо организовала. Отлично сработано, детка.
Теперь у меня защемило сердце.
— Не делай этого.
Его внимание уже не было сосредоточено на мне, потому что он смотрел куда-то в сторону, и это заставило меня повернуться. Я увидела, что Хиксон действительно слушает, а теперь он явно демонстрировал, что ему не нравится, в какую сторону свернул разговор. Поскольку он прислонился к стойке моей лестницы, скрестив руки на груди, и пристально смотрел на Кита.
Кит закончил разговор, объявив:
— Думаю, это намек, что мне пора убираться.
Я обернулась к Киту и увидела, что он направился к двери.
Какую-то долю секунды я не двигалась. Затем поднялась на ноги и поспешила за ним.
— Кит, пожалуйста. Боже, дорогой. Не заканчивай на такой ноте.
Он открыл дверь, когда я добежала до него, и повернулся ко мне.
Я остановилась и замерла, когда он поднял руку, чтобы обхватить мой подбородок.
— Твою мать, — прошептал он, его страдальческий взгляд блуждал по моему лицу. — Я действительно все испортил.
По его руке скатилась моя слеза, но он не сделал того, что делал снова и снова, когда у него на руках была плачущая Грета — не смахнул ее большим пальцем или губами.
Он был не в праве. Больше нет. И знал это. Как знала и я.
И хотя я перешла к чему-то прекрасному, это не означало, что в тот момент я не чувствовала, что теряла его вновь.
Он уронил руку, просунул ее в дверь, вышел на мое крыльцо, спустился по ступенькам прямо к своему шиферно-серому «Рендж Роверу», припаркованному на обочине. В его поразительном высоком теле чувствовалась скованность, хотя обычно ощущалась свободная ловкость.
Я стояла в дверном проеме и смотрела, как он огибает капот своего автомобиля, как мигают фары, когда он отпирает его.
Я продолжала стоять на месте, пока Кит усаживался и заводил машину. Улицу осветили фары, а затем он уехал.
Я почувствовала, как одна рука обхватила мою грудь, другая — живот, а жесткое тело прижалось к моей спине.
Слезы продолжали литься, а я не отрывала глаз от пустой, темной, мирной улицы.
— Отойди от двери, — прошептал Хикс мне в волосы.
Я осталась на месте, беззвучно плача.
Он слегка надавил на меня, не слишком сильно, но остановился, когда я отказалась двигаться.
— Малышка, иди в дом, — попросил он.
— Почему она такая? — спросил я сонную улицу.
Хикс устроился позади меня и ответил:
— Я не знаю.
— Ей просто нравится причинять боль?
— Хотел бы я ответить на этот вопрос, но не могу, милая.
— На сегодняшний день она разрушила жизнь одного парня и два брака. Этот молодой человек — ее сын, один из этих браков — брак ее дочери. Как она вообще может спать?
— Не знаю, — прошептал он.
— Я ненавижу ее, — прошептала я в ответ.
Его руки сжали меня.
— Я знаю.
— Я ненавижу ее, Хикс, — сказала я, и мой голос сорвался.
— Я знаю, детка, — сказал он и заставил меня повернуться в его объятиях.
Он не отодвинул нас от двери, а просто прижимал меня к себе, и я рыдала в его небесно-голубую рубашку, стоя у входной двери в дом, который купил для меня человек, которого я только что потеряла навсегда так, как никогда не думала, что потеряю его.