Василий. Но это, же факт – при Борисе Михайловиче зритель прямо валом повалил, бывает даже, что спрашивает лишний билет. Вот на прошлый спектакль я едва для своей тёщи билетик в партере взял. Зритель – это всегда самое действующее лицо в театре и он всегда прав.
Директор. С вами я вполне согласен, но не только, же заслуга в этом Бориса Михайловича: а труппа театра, а художники, а работники столярного, швейного цехов – всех их надо объединить, направить творческую энергию в нужное русло. А это бывает, Василий, очень непросто, особенно в наше критическое время. Поправь, Василий, штору, а то висит она как-то некрасиво. Конечно, Борис Михайлович, большой специалист, но нельзя, же всё приписывать ему. Да и пригласил-то в театр я его, потому что увидел в нём незаурядную личность. Василий, и что это за стул такой на сцене стоит, старый, пошарпаный. Пожалуй, если сядет на него Вера Петровна, то он и развалиться. Конфуз получиться. Снеси-ка ты его в бухгалтерию и попроси, чтобы она свой дала, хоть на время премьеры.
Василий. А что скажет на это Борис Михайлович? Скандала бы не получилось?
Директор. Василий! Кто у тебя начальник? Кто тебя на работу принимал и зарплату кто платит. Исправно, причём учти в наше сложное время.
Василий. Вы, конечно.
Директор. Вот то-то. А то подумай сам. Придёт мер на премьеру со своей супругой, заведующий культурой со своей женой, и им будет очень неприятно видеть такой факт. Ведь Фёдор Иванович очень тонкая и ранимая фигура. И, если что случиться в театре, то не с Бориса Михайловича спросят, почему непорядок в театре, а с меня. Ведь не ездит Борис Михайлович на различные собрания и оперативки в мэрию. А там спрашивают, как у вас идёт творческий процесс. И приходится краснеть за своих творческих работников. Вот нынче Пушкин снова надрался в ресторане и дебош устроил. Он думает если у него такая громкая фамилия, то ему всё позволено. Нет, мой дорогой, не всё позволено простому смертному. После этого случая Николай Васильевич, заведующий культурой, в прошлом сантехник, заметил сердито: «Разогнать надо бы всю труппу – это гнездо интриганов и склочников». Разогнать-то можно, а кто же тогда будет публику ублажать. Понимать это надо. Так что неси, Василий стул и не сомневайся.
(Василий выходит со стулом, через время появляется Альбина Васильевна в платье Анны Андреевны).
Директор. Волнуетесь, Альбина Васильевна?
Альбина. Да, волнуюсь.
Директор. Но вам, то нечего волноваться. С вашим огромным талантом да великолепными физическими данными не чего и волноваться. Вы только появитесь на сцене, и зал взрывается аплодисментами. Как говорила незабвенная Фаина Раневская: «Красота – это страшная сила». В вас прямо таки магия какая-то заключена.
Альбина. Ну что вы такое говорите, Павел Петрович.
Директор. Я вам сюрпризик приготовил, моя обворожительная фея.
Альбина. Какой сюрпризик. Я люблю сюрпризики.
Директор. Он на даче у меня лежит. После премьеры поедем, и я его вам предоставлю.
Альбина. А как же Борис Михайлович?
Директор. А никак. Подпоем его водочкой на фуршете, и он починет на лаврах победителя. Разве это впервой.
Альбина. Ой, боюсь я, Павел Петрович, как бы чего не вышло!
Директор. Ох, какие мы трепетные! Ох, какие же мы волнительные. Просто нет слов. Иди ко мне, а то я сойду с ума от твоих флюидов.
(Подходит, обнимает, целует).
Альбина. Ой, осторожно, помнёте мне платье.
Директор. Не переживай. Всё будет в порядке. Ох, сколько на вас тут надето, и невозможно добраться до сути.
Альбина. Так по сценарию положено.
Директор. Не завидую я мужчинам из прошлых веков, сколько усилий надо было предпринять, что бы добиться своего. Тут и аппетит может пропасть. Другое дело вот сейчас, одна юбочка, а под ней и ничего.
Альбина. Павел Петрович сюда же могут войти. Потом, потом.
Директор. Не могу.
(Заходит Борис Михайлович – режиссер).
Режиссер. А что здесь происходит?!
Альбина. Ах!
Директор. Это я по-дружески обнимаю Альбину Васильевну, чтобы успокоить её перед премьерой.
Режиссер. Да уж весь театр говорит об ваших дружеских объятиях с Альбиной Васильевной, законной моей супругой. Нехорошо так поступать.
Альбина. Правда…
Режиссер. А вы идите и готовьте роль. После разберемся. Да, поправьте платье, а то оно от дружеских объятий на сторону совсем съехало, не по сценарию это.
(Альбина Васильевна выходит).
Директор. Нет, вы не подумайте…
Режиссер. А тут и думать нечего. Только это всё переходит все границы дозволенного. Понимаете, что Альбина Васильевна, женщина яркая, можно сказать ослепительная, но надо, же думать и о творческом моменте. Кто штору трогал?