— Амнезии? Это совершенно нетипично.
— Ничего не могу поделать, но так было, — сказала я.
И он и я на минуту задумались. Я была напряжена до предела. Его знания могли стать опасными.
— Вчера у него был один из приступов? — спросил он.
Я, как медведица, бросилась на защиту своего детеныша.
— Черт побери, Тэд, — взорвалась я. — Он всего-навсего принял ЛСД, как миллионы других. Это вовсе не делает его…
Мне не хотелось говорить «убийцей», поэтому я сказала «преступником».
— Если ты внимательно читал газеты, — продолжала я, — то мог обратить внимание, что это не первый подобный случай. Полиция ищет пресловутого Потрошителя.
— Именно, — мрачно заметил Тэд, — Керри и Питер — мои дети. И я не хочу, чтобы они подвергались опасности.
— Какой опасности? — Я с удивлением обнаружила, что перешла на крик. — Когда были совершены те преступления, он жил в Марокко.
— О Боже! Нора, — устало вздохнул он. — Откуда ты знаешь, что он там был?
— Он прислал открытку, а я ему деньги на обратный билет.
— А ты уверена, что он и вправду был там?
Мы замолчали, ненавидя друг друга.
— Чтоб его не было в твоем доме, — велел наконец Тэд.
Следующие недели стали для меня сущим кошмаром. Приказ Тэда был просто невыполним. Я не могла выгнать брата, пока шло следствие. Похоже, Тэд это понимал и потому не слишком напирал на меня, когда звонил по поводу очередной встречи с детьми, а лишь с неодобрением выспрашивал, когда Джоэл намеревается переезжать. Джоэл же окончательно раскис.
Он продолжал ходить к Эрике, но впал в апатию. Он больше не работал и не бегал по издательствам в поисках работы. Когда я заглядывала в его комнату, он чаще всего спал. Я заходила, чтобы поправить на нем одеяло, и подолгу глядела на его беззащитное лицо, чтобы успокоить навеянные Тэдом подозрения.
Возвращаясь из Марокко, он потерял свой паспорт. Я помню, что в аэропорту Кеннеди у него были неприятности на таможенном контроле. А вместе с паспортом исчез и марокканский штамп. Полиция, говорила я себе, во всем разберется. Они проверят через Интерпол или марокканскую Сюрте.
Расследование, в свою очередь, шло полным ходом. Газеты расписывали его вовсю. Опросили всех соседей Шерри и продавцов близлежащих магазинов. Был объявлен специальный телефонный номер, по которому мог позвонить любой и передать информацию о преступнике.
Хуже всего было по ночам. В час или два часа пополуночи меня будили телефонные звонки, и сонным голосом мне приходилось отвечать на вопросы репортеров. Нельзя не упомянуть анонимные звонки — в основном какие-то психопаты клеветали на своих соседей. Когда звонили еще более грязные типы, я просто вешала трубку. Звонков было так много и они были настолько разные, что мне пришлось ввести новое правило: когда звонил телефон — отвечала я. Утром я вставала невыспавшейся и злой.
Новая прислуга, миссис Грейвс, нам совершенно не подходила. Маленькая женщина с коричневой кожей и морщинистым лицом, напоминавшим содержимое грецкого ореха, поглядывала на нас свысока, а когда я работала, вторгалась в спальню, чтобы посетовать на родственников, которые якобы плохо относились к ней много лет назад в Балтиморе. За деталями уследить было очень трудно, так как она заявлялась в самый неподходящий момент.
Вскоре я уже не могла работать. Новый роман окончательно застрял. По утрам я лишь пила кофе и поглядывала из окна. Вновь и вновь мне не давали покоя подозрения Тэда насчет Марокко.
Потеря Джоэлом паспорта начала казаться зловещей. Я знала, что он был там, что он получил деньги, которые я ему выслала. Но мне хотелось, чтобы все факты были подтверждены. Я перевернула весь дом в поисках старых открыток, ругая себя за неаккуратность, я перерыла все ящики письменного стола и коробки с письмами, спрятанные в шкафу. В конце концов я нашла его последнее письмо, написанное в отеле «Касба», в котором он жаловался на свою судьбу.
Стоя у окна и разглядывая цветы на заднем дворе, я поймала себя на мысли, что не знаю точных дат трех предыдущих убийств. Одно из них, без сомнения, было в мае. Или в конце апреля? Газеты не раздували эту историю до второго такого же преступления. Я изо всех сил пыталась разобраться со временем. Тэд уехал в апреле или в мае? За моей спиной раздался вздох и запахло лимоном — миссис Грейвс полировала мебель. Я поняла, что не выдержу новых воспоминаний про Балтимору, и отправилась в публичную библиотеку.
Даты я нашла в «Нью-Йорк Таймс Индекс» под заголовком «Убийства и покушения на убийства в Нью-Йорке»:
М. Санчес, 19 лет, найдена зарезанной и расчлененной в Центральном парке. Апрель, 21.
Т. Руджеро, 18 лет, зарезана и расчленена на детской площадке. Июнь, 15.
В. Диас, 19 лет, зарезана и расчленена в Центральном парке. Сентябрь, 30.
Т. Перес, свидетель, в розыске. Октябрь, 17.
Я переписала эту информацию на старый конверт, закрыла справочник и пошла в читальню. Затем, подумав, что газеты мне на руки не дадут, решила пойти в зал микрофильмов, находившийся на этом же этаже.
Через несколько минут я уже сидела в углу перед проектором с тремя микрофильмами копий «Нью-Йорк Таймс».
Убийство Мари Санчес занимало только два дюйма на тридцатой странице номера от двадцать первого апреля, втиснутое между заметками «Три человека сгорели при пожаре в отеле на побережье» и «Четверо погибли в авиационной катастрофе».
В заметке приводились только имя, возраст и адрес, а также сообщалась, что ее расчлененное тело обнаружили на прогулочной аллее и что полиция ведет расследование. На такие заметки читатели просто не обращают внимания. Какая-то пуэрториканская девчонка сдуру отправилась ночью в парк погулять… Я заправила новую пленку и принялась разыскивать следующую заметку.
Тересе Руджеро отвели гораздо больше места: шесть дюймов на странице двадцать шесть в номере за пятнадцатое июня. Там цитировались слова медицинского эксперта и неназванного детектива относительно времени смерти и отсутствия орудия преступления. Насколько я припоминаю, «Ньюс» и «Нью-Йорк Пост» отреагировали на эту историю более живо. Они рассказали о предыдущем случае и окрестили убийцу «Потрошителем».
Зато тринадцатого сентября даже «Таймс» уделила Виктории Диас первую полосу.
«Третья девушка расчленена в Центральном парке».
«Юную девушку зарезали прошлой ночью возле лодочной станции в Центральном парке.
Жертва, девятнадцатилетняя Виктория Диас, проживала на 110-й Западной улице. Девушке перерезали горло, а ее голова привязана за волосы к ветвям дерева. Нашел ее Даниель Хоу, который любил прогуливаться по парку ранним утром. Тело девушки находилось в кустах в двадцати ярдах от головы. Это третье убийство и расчленение девушек за последние четыре месяца. Первая жертва, Мария Санчес, была обнаружена на Прогулочной аллее Центрального парка. Вторая жертва, Тереса Руджеро, найдена неподалеку от парка на детской площадке.
В Центральный парк прибыла полиция, включая одного из инспекторов Центрального управления. Главный медицинский эксперт заявил, что девушка была убита ударом ножа в горло. Борьбы практически не было. Следов насилия на теле не обнаружено. После смерти голова девушки была отделена от тела. Смерть наступила в полночь. Вскрытие будет произведено сегодня в клинике Бельвью.
Полиция заявила, что оружия на месте преступления обнаружено не было, а в кошельке, найденном рядом с телом, оказалась ее недельная зарплата. Она работала в управлении фирмы по производству пластических масс.
Друзей и родственников девушки допрашивают. Полиция установила возможного свидетеля происшествия, некоего Тони Переса, 17 лет, живущего на 2-й Восточной улице, 405».
Я смотрела на адрес Джоэла в Ист-Виллидж, пытаясь понять, что же это значит, затем, посмотрев заметки на своем конверте, перевела пленку вперед, на семнадцатое октября. На странице восемнадцать я обнаружила заметку, озаглавленную «Пропавший свидетель», которая давала уже известную информацию и сообщала, что полиция разыскивает подростка, допрошенного неподалеку от лодочной станции дежурным полицейским, который не знал о совершенном в ту ночь преступлении — убийстве Виктории Диас. Когда полиция пришла по его адресу на 2-ю улицу, Тони Перес исчез. Больше в газетах о нем ничего не сообщалось.