Я чувствовала, что начинаю паниковать, и пыталась убедить себя, что паниковать глупо. Тони мертв. А мертвые не возвращаются и не вселяются в других людей. Но, сидя в этой сумеречной комнате, я вдруг действительно припомнила голос в моем кабинете, говоривший что-то по-испански.
«Хорошо, — подумала я, — ну и что же, что он говорил по-испански? Может, он выучил его в Марокко. А все остальное почудилось убитой горем женщине на ночной улице».
Затем на меня нахлынули другие воспоминания: этот спуск из окна по стене человека, который до смерти боится высоты, его амнезия, поцарапанная рука.
— Нет, — твердо сказала я, — Я не верю в это.
Они уставились на меня, и я почувствовала, что теряю силы, что аргументы их могут пересилить меня и обратить в их веру. Вскочила на ноги, словно это движение давало мне возможность убежать, не дать им меня настигнуть. Но они так и не двинулись с места, не пытались меня удержать, и я стояла посреди комнаты, вцепившись в сумку, и чувствовала себя полной идиоткой. Ведь с точки зрения миссис Перес она лишь пыталась мне помочь. Мотивы дона Педро были не столь ясны, но он потратил битых два часа, переводя ее рассказ и стараясь ничего не упустить.
— Простите, — сказала я, чтобы загладить неловкость, — Спасибо за все, но мне нужно идти. Дети скоро вернутся из школы.
— Побеспокойтесь о своих детях, мадам, — сказал дон Педро.
Я не хотела показать, что поняла его. Как будто он заклинал змею у самых моих ног, но, делая вид, что я ее не замечаю, я вроде бы давала ему время превратить ее обратно в палку.
Над входной дверью зазвонил колокольчик. Когда дон Педро встал, я сказала:
— Я пойду. Не буду мешать вашим покупателям.
— Это не покупатели, — сказал он.
Повернувшись, я увидела, что в комнату из-за черной портьеры входят четыре женщины и двое мужчин. В них явно соединились индейская, африканская и испанская кровь. Юноша в свитере был очень хорош собой. На его запястье красовалась золотая цепочка. Из женщин одна, похоже, была студенткой, остальные выглядели как лавочники, домохозяйки и рабочие. Увидев меня, они смущенно остановились.
Дон Педро заговорил с ними по-испански, потом снова повернулся ко мне.
— Вам нужно остаться, мадам.
Я колебалась: хоть я и не поняла, что он им сказал, но имя Джоэла там явно прозвучало.
Миссис Перес взяла меня за руку. Ее рука была холодной, грубой и худой, как птичья лапа. Она отвела меня в сторону и зашептала на ухо. И раньше я подозревала, что она знает английский, но пользовалась она им только тогда, когда считала необходимым.
— Оставайся, — сказала она. — Они хотят изловить Тони.
Я испугалась.
— Мы хотим освободить от него вашего брата, — сказал дон Педро. — Душа Тони должна обрести покой.
Этой сцене суждено было стать частью моих кошмаров: сладковатый запах благовоний, гипнотическое мерцание свечей и дон Педро, расстилающий черное покрывало. На него он поставил фигурку святого.
— Кто это? — недоуменно спросила я.
Симпатичный юноша, стоявший рядом, шикнул на меня. Но потом смягчился — я была сестрой Джоэла.
— Это Сан-Маркос, — прошептал он, — покровитель колдунов и ведьм.
Его английский был ничуть не хуже моего.
— Дон Педро знает свое дело, — добавил он, — но и берет он очень дорого.
Взглянув на миссис Перес, на ее стоптанные туфли и потрепанную сумку, я удивилась — как же она могла попасть в его клиентки? Может, пустила на это дело страховку мужа? Но ведь тогда она останется нищей! Это отнюдь не прибавило в моих глазах уважения к владельцу магазина.
Дон Педро начал заклинания, склонившись над импровизированным алтарем. Вначале я решила, что оно обращено к Сан-Маркосу, но потом услышала и другие имена: Сан-Габриель, Сан-Мигель и какое-то незнакомое, наверно, африканское. Он повернулся, повторяя тот же текст в другую сторону. Когда он повернулся еще раз, я поняла, что вызывает духов со всех четырех сторон света.
Потом он поставил возле алтаря бутылку рома и четыре подноса с какими-то фруктами. Я решила, что это были жертвоприношения духам, и те, в кого они воплотятся, должны будут все это съесть. Дон Педро поставил бокалы, налил в них ром и раздал всем присутствующим. Ром был теплым и маслянистым, я лишь коснулась его губами. Казалось, его это удовлетворило.
Когда они вдруг встали в кружок и запели, я собралась уходить. Ведь я не знала слов, которые они все повторяли следом за доном Педро. Мне показалось вдруг, что мне там не место. Ведь я не верила ни в духов, ни в жертвоприношения, ни в заклинания, и чувствовала себя ужасно неудобно. Но пока они все водили свой хоровод, невозможно было уйти, не помешав. И я стояла, пение все набирало силу, и вместе с ним росло мое нетерпение. Неожиданно пение зазвучало резко и пронзительно. Меня внезапно охватила слабость и стало плохо. Ведь я пришла сюда из библиотеки, забыв пообедать.