— Слишком рано для рыбной ловли, — он выкладывал на стол наши коробки и свертки.
— А Керри с Питером только что пошли на пляж порыбачить.
Судя по его взгляду, он давно перестал удивляться глупостям городских детей.
— Когда открывается отель? — снова спросила я.
— Как всегда, в канун Дня Поминовения.
— А дачники? Когда они обычно приезжают в свои коттеджи?
— По-разному.
— А на Пасху?
— Может, и приедет кто… — Явно это не слишком его волновало. — Погода не совсем подходящая.
— Ясно, — улыбнулась я. Мне хотелось удержать его подольше, чтобы побороть нарастающее чувство одиночества. Но его слишком очевидно тяготило мое общество и, получив чаевые, он тут же вылетел за дверь. Дверь хлопнула, взревел мотор — и тишина…
Я вытащила ласты, надула пляжные мячи, нашла транзисторный приемник, но батарейки давно сели. Обнаружив, что уже полдень, я снова попыталась позвонить, но телефон еще не подключили. Я чувствовала раздражение при мысли о том, что Эрика безуспешно пытается дозвониться ко мне. Несколько раз нажала на рычаг, но впустую. Дети вернутся с рыбалки голодными — рассудила я и отправилась готовить ланч.
Это было не просто — воды все еще не было, потому пришлось открыть несколько банок консервов и сделать сэндвичи.
Вдруг, открывая банку майонеза, я услышала, как падают дрова. Коттеджи на Файр-Айленд обогреваются каминами, дрова достаточно дешевы и накупить их можно много, поэтому их складывали в дровяных сараях, уберегая от дождя. Было похоже, что туда кто-то забрался. На Файр-Айленд давно не было воровства, и я подумала, что просто не услышала, как пришел Ольсен.
Но, выглянув на улицу, кроме двух упавших поленьев, дюн, травы и клочьев тумана, ничего не увидела.
— Мистер Ольсен! — позвала я.
Ответили лишь волны океана, разбивавшиеся о прибрежный песок. Может, какое-нибудь животное, собака например, охотившаяся за кроликами возле нашей поленницы? Туман и изоляция сделали свое дело. Мне постоянно приходилось бороться с искушением остановиться и прислушаться. Когда открыла холодильник, возникло ощущение, что через окно за мной кто-то наблюдает. Мгновенно повернулась — там никого не было. Не знаю, что меня больше раздражало: страх или сознание того, что мои нервы расшатались окончательно. Я с ужасом поняла — ночь будет непереносимой.
И трудно описать облегчение, которое я испытала, услышав шум приближающегося автомобиля. Приехал Ольсен, чтобы включить нам воду и помочь снять ставни с окон.
Он вошел, держа в руках чемоданчик с инструментами, высокий и худой, и меня вновь поразило сходство с безбородым Авраамом Линкольном. У него было такое же некрасивое лицо и по-обезьяньи грустный взгляд.
— Рановато вы в этом году, — приветствовал он меня. — Если бы позвонили, я бы приготовил все заранее.
— Мы решили ехать лишь вчера вечером.
— Так неожиданно? Хотя, наверное, так и лучше. Посветите-ка мне сюда.
Открыв свой чемодан, он достал молоток и гвоздодер и начал снимать с окон ставни. И пока работал, я заметила — ему куда труднее нагибаться, чем в прошлом году.
— Как ваш артрит? — спросила я.
Повернуться ему пришлось всем телом.
— Зимы плохо на меня влияют, это уж точно. Может, следующей зимой поеду во Флориду.
Но ни он, ни я не верили в это. Миссис Ольсен обуревала страсть к накопительству. Она работала медсестрой в больнице на берегу и не давала мужу сидеть без дела. Зимой он красил коттеджи, укреплял ставни, чинил двери и смолил лодки. Их дети уже выросли, но она все продолжала скупать дома, сдавать их и расширять этот бизнес и дальше. Просто слепая, неосознанная мания, как коллекционирование спичечных этикеток. Смерть когда-нибудь застигнет ее за каталогом «Сирс-Робак», а мистер Ольсен так никогда и не увидит ферму аллигаторов и деревья, на которых растут настоящие апельсины.
Он-то догадывался, но продолжал мечтать.
Страхи мои отступили, и я вновь взялась за сэндвичи.
Сняв ставни с окон кухни, он перешел в другую комнату. Я слышала, как он работает в гостиной, потом наверху. Когда я ставила на плиту суп из консервов, он пришел сообщить, что сложил ставни на чердаке.
— Сейчас я открою вам воду. У вас есть кальцинированная сода? Надо промыть трубы.
Соды не оказалось, нашлась лишь грязная пустая банка из-под нее, втиснутая между труб под раковиной. Он сказал, что поищет в машине, и я пошла с ним на улицу.
— Что-то не вижу, — сказал он, покопавшись в багажнике. — Пожалуй, заеду в поселок. Воду нельзя включать, не промыв трубы.