— Это все, чего вам бы хотелось? — спросила Герда.
— Нет.
Я остался, и это произошло из-за Карен. В глубине магазина был примерочный салон, достаточно просторная комната с длинным узким столом, креслом, пепельницей на ножке и с еще более резким ароматом духов, чем в магазине. Я устроился в кресле и закурил, а Карен спокойно и без ложной стыдливости сняла сандалии, разделась и примерила наиболее экзотическое белье Герды. И все без комплексов. Герда принесла коробки, опустошила их, набросила одеяние на обнаженное тело, поджав губы, присела на корточки, собрав морщинки на лбу, оценила, поправила шелковую складку, чуть отстранилась, чтобы оценить эффект, и повернулась ко мне, чтобы узнать мое мнение.
Вообще-то решение принимать было мне, но я позволил собой манипулировать.
— Я это просто обожаю! — восклицала Карен. Или еще: — Восхитительно, ты не находишь?
Итак, пока некоторые клеточки моего мозга силились произвести простые арифметические действия, все остальные соглашались без промедления.
— Да, конечно. Мы это берем.
Она влюблена в свое собственное тело, эта милая Карен. Она примеряет и мои, и свои вещи перед огромным трюмо. Время от времени ее переполняет чувство юмора. Она откидывает голову назад, полуприкрывает глаза, делает губки бантиком под Мерилин Монро и разражается ехидным смехом над своими сексуальными рефлексами. Как-никак юмор — всего лишь мазок, плохо скрывающий реальное самообожание.
Герда отступает вглубь. Она участница комедии, шепчет подсказки и поворачивается ко мне за подтверждением. Ее руки, завязав узлом ленту или распушив кружевной волан, иногда задерживаются, лаская и поглаживая. Я заметил, что женщины затевают передо мной небольшой спектакль, и если и есть в мире вещь, которой желала бы добрейшая фрау Герда, так это моего скорейшего ухода, чтобы закрыть дверь на ключ и спокойно продолжить оргию.
Но она оставляет нас, чтобы упаковать покупки и подсчитать стоимость. Как только она вышла и Карен облачилась в свою облегающую одежду, я спросил:
— Я полагаю, ты хорошо знаешь Герду?
— Да. Довольно давно.
— Ты спишь с ней?
— Нет. Конечно, нет! Что за вопрос!
Но это ответ автоматический. Карен изучает меня, пытаясь понять мои мысли. Как-никак и я без содрогания воспринял ее фото в порножурнале, она знала мой вкус к любви со странностями, тогда почему бы не рискнуть и не попытаться получить деньги и за это? Не сводя с меня глаз, она прошептала:
— Ты не будешь шокирован, получив двух девочек сразу? Ты понимаешь? Чтобы заняться любовью.
— Итак, Герда и ты? Вы этим уже занимались?
— Нет. Но она мне предлагала. Она все время просит меня об этом. Только, — морщится Карен, — я не люблю старых дородных женщин.
— И каждый раз ты отказываешься.
— Да, но… Не currement, понимаешь? Я говорю ей: на следующей неделе, в другой раз, в следующем месяце. Кто знает? Пока она надеется, она продает мне вещи billiqere. Как говорится? Менее дорого? Ты понимаешь?
— Десятипроцентная скидка?
— Ты отлично сказал. Скидка. Но десять процентов — это ничто. Иногда, когда у нее возникают особые надежды, это сорок и даже пятьдесят процентов.
— Можно подумать, что ты умеешь это делать.
— Да. Но две женщины тебя не шокируют? Тебе больше нравится это вечером?
Я посмотрел на Карен, на стол, где лежала груда белья, вдохнул пропахший духами воздух. И улыбнулся Карен.
— Ты действительно хочешь знать, что мне нравится?
— Да.
— Герда будет взбешена, если мы на некоторое время закроем дверь на ключ?
Карен, не сказав ни слова, подбежала к двери и повернула ключ.
— Почему, — спрашивает доктор Эрнст, — в столь решающий момент вы отказываетесь от продолжения исследований? Почему?
Маленький, тщедушный, похожий на гнома, он стоит лицом к лицу со мной. Я вдыхаю его тошнотворное дыхание. Я пытаюсь отступить, чтобы не стоять против него. Только сейчас я заметил, что присяжные заседатели все еще в комнате и восседают на стульях, как восковые фигуры, уставившись остекленевшими глазами в одну точку и все с раскрытыми буквой «О» ртами, будто готовы выпустить колечко дыма. У меня создалось впечатление, что я окружен ужаснувшимися масками.
— Ну, что? — настаивает доктор, — Ну же? Ну?