- И потом, разве женщина с ее тонкой и нежной нервической натурой может добиться чего-то в нашем деле?
Вообще-то, в словах прокурора был определенный резон, потому что до этого женщины в этом здании могли работать только техническим персоналом. Но у Гершина было неопровержимое доказательство.
- А как же белые крылья? Это ни о чем не говорит?
- Странный каприз природы, ничего более, - безапелляционно заявил прокурор, на лице которого возникло жесткое выражение.
Гершин смерил его нечитаемым взглядом и прищурился. Эге, подумалось ему, так вот кто приложил руку, чтобы провалить Маришкин дебют. Впрочем, он нечто подобное подозревал. Если раньше и были сомнения, теперь они благополучно рассеялись.
Зато возникло непреодолимое желание щелкнуть заклятого друга по носу. Адвокат мельком глянул на огромные механические на часы в глубине холла, провел ладонью по лицу, скрывая улыбку и проговорил:
- Не знаю, Дима, как там что сложится в личной жизни наших молодых... - он сделал паузу, дождавшись, пока Сабчаковский на него взглянет, и только после этого продолжил. - Коллег. Неисповедимы пути Господни, сам знаешь, браки вершатся на небесах. А насчет сегодняшних слушаний... Хочу предложить тебе пари.
- Это ты о чем?
Часы в холле показывали без семи минут двенадцать. Надо закругляться.
- А вот о чем. Значит так, если моя подопечная, ангелочек, как ты говоришь, добьется оправдательного приговора...
Прокурор не дал договорить. Разведя ладони перед лицом адвоката, мягко, но четко и раздельно произнес:
- Нет, нет и нет. Этого не будет.
- Ну почему же, - миролюбиво протянул Гершин. - Слушания еще не начинались. Кто знает, как оно пойдет... Так вот, если приговор будет оправдательный, ты выставляешь мне ящик белого цолерианского. Того самого. Урожай 1812 года, южный склон.
На сей раз Сабчаковский согласился без возражений, даже радостно хохотнул в предвкушении:
- Готовь цолерианское, Игорек. Разопьем вместе.
А потом, засунув руки в карманы, прошествовал в зал.
Гершин остался один. Быстрый взгляд на часы - до начала еще пять минут, по идее Мариша уже должна успеть переодеться к заседанию. Старый адвокат потер руки и быстрым шагом направился в сторону служебных помещений.
Он не ошибся, Мариша, наряженная в традиционные белые адвокатские одежды, как раз выходила из комнаты. Вид у нее был взъерошенный, взгляд нервный, даже белые крылья топорщились, как у воробья. Гершин вздохнул. Боится.
Поманил пальцем, чтобы подошла поближе. Подольше сохранить интригу.
- Игорь Наумович, вы почему не в зале? Что-то случилось? - она затравленно оглянулась. - Только быстренько. Не хочу опоздать.
Игорь Наумович сделал озабоченное лицо и зашептал, оглядываясь по сторонам:
- Мариша, я хочу тебе сказать...
- Что?! - тут она забеспокоилась всерьез.
- Ой... Маришенька... Я... - все бормотал старый артист, а потом словно в прорубь бросился. - Короче, я на тебя поспорил.
Рот у Мариши глупейшим образом открылся.
- Что...?
- Ну... Я поспорил на тебя с Сабчаковским. На кону ящик белого цолерианского. Урожай 1812 года, южный склон. Ты же понимаешь...
- Шеф! Вы...! Ящик цолерианского?! Да вы же его мне обещали!
- Маришенька, короче, бес... э... Сабчаковский попутал. Но теперь, если ты ты не выгрызешь оправдательный приговор, придется...
Дальше он мог бы и не продолжать. Глаза девушки зажглись воинственным огнем, а крылья расправились и даже как-то засветились.
- Спокойно, шеф, - проговорила она, пряча глаза под черными очками. - Но о вашей страсти заключать пари мы еще переговорим.
Тряхнула головой, и пошла вперед, только каблучки по мраморному полу зацокали. Адвокат смотрел вслед своей подопечной, и улыбался доброй улыбкой старого аллигатора. Прием сработал на все сто, отличная мотивация.
***
Две с половиной минуты до начала слушаний.
У самого перехода в зал суда опять столкнулась с Джейми. Точнее, это он опять чуть на нее не налетел. Еле успела переместиться в сторону. Джейми осмотрел ее пристрастным мужским взглядом, судя по выражению лица, явно остался доволен увиденным.