— После возвращения поговорю с кибернетиками, проектировавшими эти автоматы…
— Не поговоришь. Их уже не будет в живых.
— Да, ты прав. Ты довольно всесторонен для Унинава, — добавил он минуту погодя.
— Я не типовой Унинав. Более точно было бы сказать, что я частично специализированная система со способностью к самоусовершенствованию.
— А знаешь ли ты, что было причиной этой… массовой дезинтеграции автоматов?
— Нейтронная утечка. Это случилось на тридцать втором году локального времени полета. Кристаллическая память Автокора подверглась облучению, в результате чего возникли устойчивые нарушения. Он начал выдавать автоматам противоречивые приказы, а если они не выполняли хотя бы одного из них, демонтировал их, как бесполезные.
— Это значит, что сейчас, когда он демонтирован, весь космолет ведешь ты?
— Да.
Гоер понимал, что вести космолет среди звезд и координировать работу всех его автоматов не по силам одному, пусть даже и не обыкновенному, Унинаву. Однако вслух он этого не сказал.
— На обратном пути к Солнцу придется репродуцировать автоматы…
— Обратного пути не будет.
— Что… что ты сказал?
— Космолет не вернется на Землю.
— Ты лжешь! — вырвалось у Гоера, но, крикнув это, он уже знал, что автомат сказал правду. Ведь эта глыба металла и кристаллов, с которой он говорил и спорил, была автоматом.
— Я не лгу. Я автомат.
— Только обычные автоматы не лгут… я знаю, это закон… Но ты какой-то странный автомат…
— Мое поколение автоматов не может отступить от этого закона. Единственное, что я могу сделать, это не говорить всей правды…
— Но на этот раз ты сказал?
— Сказал. Ты не вернешься на Землю.
— Почему, объясни, почему?
— Невозможно изменить направление полета. Израсходовано горючее.
— Израсходовано? Когда?
— Когда старый Унинав уже не существовал, а меня еще не было…
— Это сделал Автокор?!
— Да.
— Но почему не витализовали меня? Я повернул бы к Земле… Довел бы весь этот… разладившийся кибернетический лом… — Гоер вдруг умолк, потом совершенно другим тоном спросил: — А кто выпрямил траекторию и нацелил космолет на Регул?
— Я.
— Ты знал, что топлива на возвращение не хватит?
— Знал.
Гоер встал, сделал несколько неуверенных шагов и потянулся за дезинтегратором.
— Космогатор, этого требовала моя программа. Я обязан был нацелить космолет на Регул, — автомат не мог изменить высоту голоса, но говорил все быстрее, — космогатор, я единственный исправный автомат космолета… Подожди… не…
Он замолчал в тот момент, когда Гоер нажал спусковой крючок. Оболочка автомата лопнула и края разреза разгорелись ослепительно белым огнем. Гоер ослабил нажим пальца только тогда, когда пол за спиной автомата стал коричневым и задымился.
— Ты знал, ты знал, что я не вернусь, — повторял он и, покачиваясь, прошел в диспетчерскую космолета.
Ему казалось, что он покинул диспетчерскую только вчера. Он знал здесь каждый экран, каждый клавиш. Автоматы, почувствовав его присутствие, подключили диспетчерскую к информационной сети космолета, и ряды серых экранов посветлели, замигали контрольные лампочки. Началось так хорошо знакомое ему неуловимое беззвучное движение. Прикоснувшись к клавишам, он ощутил их холод и какую-то непривычную шероховатость. Эта была пыль, осевшая в стерильном, влажном и фильтрованном воздухе за десятилетия полета. Из диспетчерской космолетом управлял только он, человек. Все автоматы были включены непосредственно в сеть управления, их металлические отростки никогда не прикасались к клавишам.
Он включил систему малого вычислителя, чтобы определить положение космолета. Серый экран прибора разгорелся. Зеленая стрелка метнулась к белому диску Ре-гула, едва не коснулась его и, обогнув, перешла на другую сторону экрана.
— Вероятность входа в протуберанец девяносто семь и две десятых процента, — сказал автомат.
— …и космолет превратится в пар… — продолжил про себя Гоер.
Но автомат услышал его:
— Повторить?
— Не повторять! Молчать! — крикнул он, а потом уже спокойно добавил: — Автомат-передатчик!
— Сообщение с направленных антенн передано, — доложил автомат.
— Ну, значит, на Земле узнают, как я погиб, через семьдесят девять лет. Именно столько времени идет отсюда радиосигнал до Земли, — подумал Гоер и решил, что вряд ли потомки без труда отыщут в хрониках его имя.
— Включить внешний экран, — сказал он автоматам, — я хочу заглянуть в это пекло…
— Не понимаю.
— Это не имеет значения. Включи экран.
— С фильтрами?
— Без фильтров. Я хочу видеть звезду такой, какова она в действительности: огромная, белая. Когда-то меня учили, что у нее спектральный класс В-5.
— Ты ошибаешься, В-8.
Это был другой автомат с тем стандартом голоса, который присущ автоматам, приспособленным для долгих разговоров с человеком.
— Еще один автомат? Сообщи свои данные.
— Нет, это все еще я, Унинав.
— Но ведь я тебя уничтожил… — удивился Гоер.
— Ты уничтожил только андроид, с которым я временно был соединен.
— А ты? Где ты?
— Я тебе этого не скажу, разве что ты выдашь такой приказ.
— Нет, не надо. Хорошо, что ты цел. У меня нет объективных причин уничтожать тебя…
— Я тоже так считаю.
— В конце концов довести космолет до Регула- твоя задача. Ты так запрограммирован… Впрочем, это уже не имеет значения. Вскоре мы начнем испаряться. Ты проверил вычисления?
— Да. Они точны.
— Значит, нет шансов на спасение?
Ответа не последовало.
— Почему ты не отвечаешь?
— Потому что не могу решить, шанс ли это.
— Что?
— Через несколько часов космолет пройдет примерно в тридцати миллионах километров от седьмой планеты.
— Понимаю. Опиши ее.
— На поверхности соединения кремния. Вода отсутствует. Ускорение силы тяжести в полтора раза больше, чем на Земле. В атмосфере азот и благородные газы. Кислорода нет. Скорость вращения около ста шестидесяти дней. Температура поверхности от ста восьмидесяти до минус ста градусов по Цельсию.
— Не рай, — сказал Гоер.
— Кроме того, планета проявляет значительную активность в широком диапазоне электромагнитных волн… — дополнил автомат.
— Не понимаю.
— Это трудно объяснить.
— Проверь наблюдения!
— Уже проверил. Все точно.
«Большая активность»… — Гоер подумал, что до сих пор по активности на первом месте была Земля.
— Ничего особенного, просто обитатели Регула высылают в космос радиоволны.
— Это можно считать одной из гипотез, — согласился автомат. — Я ожидаю твоего решения, — добавил он.
— Приготовь ракету ближнего радиуса. Я лечу на эту планету.
Унинав помолчал, потом спросил:
— Космогатор, ты уверен, что принял оптимальное решение?
— Ты, автомат, обыкновенный автомат, хочешь оценить мое решение?
— Ты человек. И сделаешь как хочешь. То, что говорю я, не имеет особого значения. Хочешь, чтобы я продолжил?
— Говори.
— После высадки на планету ты сможешь прожить еще не больше полутора месяцев. Потом умрешь.
— Довольно типичный конец. Ты не сказал ничего нового.
— Это будет длиться долго, космогатор.
— Не понимаю, почему тебя это так волнует. Ведь лечу я, а не ты.
— Ты ошибаешься. Я должен лететь с тобой. В твоем космолете уже нет автоматов, которые могли бы управлять ракетой ближнего радиуса действия.
— Не может быть…
— Это факт, космогатор.
Гоер подумал, что, собственно, ничего не знает ни о космолете, ни о его автоматах, что космолетом управляет не он, а автомат, Унинав, замкнутый где-то внутри корабля за броневыми переборками.
— Хорошо, полетишь вместе со мной, — сказал он наконец.
— Там песчаные бури. Я вижу рыжие смерчи пыли, тучи длиной в несколько сотен километров. Они засыплют ракету прежде, чем ты откроешь шлюзы. Кроме того, слой пыли, покрывающей планету, местами может доходить до нескольких сотен метров. Ракета утонет в ней.