— Минута прошла, — пробормотал он. — Неужели исполняются только дурные предчувствия?
Кто-то постучал.
— Стучит вместо того, чтобы позвонить, — удивился он. — Наверно, отключили ток.
Он поправил галстук и выглянул на лестничную клетку.
У самых дверей стояла большая картонная коробка. Под шпагатом — конверт с его именем, внутри листок:
«Исполняя ваше желание, преподносим вам телевизор новейшей марки».
— Невероятно, — поразился он, — фантастично. Три года я мечтаю о телевизоре. А может, это глупая шутка? Коробка пустая?
Он втащил коробку в комнату, развязал шпагат.
— Телевизор! — ахнул он. — Ей богу, телевизор!
В коробке был самый настоящий телевизор. «Я должен показать его Роману».
Роман занимал соседнюю трехкомнатную квартиру.
— Он вышел, — сказала его жена. — А что случилось? Вы так взволнованны…
— Телевизор. На лестнице. Невероятно…
— Почему невероятно? Ведь вы же слышали стук, значит, кто-то принес его, постучал и ушел. Телевизоры сами не стучат.
— Верно, не стучат, — согласился он и погрустнел. — Некоторые люди не переносят, когда их благодарят. Оставил подарок и убежал. Зато теперь у меня есть телевизор. Загляните ко мне вечерком. К тому времени я установлю антенну. Хорошо, Тереза? Придете?
Разумеется, они придут. Он выбежал, хлопнув дверью. Она вернулась на кухню. Прошло пять, может, десять минут. Она как раз мыла тарелки, когда кто-то постучался. «Наверно, выключили свет», — подумала она, сняла фартук и отворила дверь.
У самого порога стояла большущая картонная коробка. Тереза сразу заметила конверт. «Глубокоуважаемой Терезе Гралль», — прочла она.
— Это мне. И письмо. Боже, какое коротенькое!
«Преподносим вам электрическую плиту на четыре конфорки, новейшая модель».
Тереза втащила коробку в коридорчик. Распаковала.
— Изумительная, чудесная! — воскликнула она, хлопая в ладоши.
Когда она рассказала о неожиданном подарке соседям со второго этажа, те только пожали плечами. Они трезво смотрели на жизнь.
— Никто ничего не дает даром, — сказала Она.
— Рекламный трюк какой-нибудь фирмы, — подтвердил Он. — Утром пришлют счет.
— Нет, не пришлют, — сказала Тереза.
Уверенность, с которой она произнесла эти слова, позабавила практичных соседей. Они рассмеялись. Тереза ушла обиженная.
— Подарочки, ничего себе, — мужчина не мог сдержать веселья. — Слышала? Электроплита, телевизор! Утром заплатят за подарки или фирма заберет. Что ты говоришь?
— Говорю, кто-то стучит, — женщина затаила дыхание и повторила: — Стучит.
— Ну, так отвори, чего ты ждешь?
Через минуту она вернулась. Очень бледная.
— Подарок, — прошептала женщина еле слышно, — встань скорее, помоги мне!
У двери стояла детская коляска. В ней лопотал полугодовалый ребеночек. На одеяльце лежал конверт.
— Нам… нам… — невразумительно бормотал Он, — адресовано нам! И письмо! Прочти ты, у меня руки дрожат.
«Преподносим уважаемому семейству, — читала Она, — четырехмесячного ребенка мужского пола, а также коляску…»
Глубоко взволнованные, они внесли коляску.
— Смотри-ка, кроха тебе улыбается. Я столько лет мечтала о ребенке!
— И я, — растроганно сказал Он. — Ничего не понимаю. В этом доме творятся удивительные вещи. И все-таки это, пожалуй, действительно подарки… Ведь не пришлют же они счет за ребенка… Разве что за коляску… А может, это кукла?
— Глупости! — рассмеялась Она. — Он только что… пеленка мокрая…
— В наше время можно создать и такую… Вторая половина двадцатого века…
— Ерунда, — прервала Она, — потрогай его. Это ребенок, прелестный, изумительный мальчуган. Он плачет, он голоден, господи, а дома ни капли молока. Сбегай к дворничихе, займи!
Он вскочил, побежал в дворницкую. Одним духом выложил все, забрал пол-литра молока и вернулся.
— Телевизор, электроплита, — подсчитывал на пальцах дворник, — ребенок с коляской. Три подарка, появившиеся на нашей лестнице непонятным образом.
— Лестница заколдована, — серьезно сказала дворничиха. — Иногда такие штуки случаются. Мы еженедельно моем лестницу.
— Два этажа, — уточнил он.
— Да, два, но очень старательно и систематически, в благодарность за это сегодня исполняют наши желания.
Дворник почесал за ухом, раскурил трубку.
— В нашем роду, — сказал он, — ни у кого не было времени на беспочвенные мечтания. Всю жизнь мы тяжко трудились. Мечтать было некогда. Пойду расскажу об этих штучках адвокату. Умнейший человек. Тридцать восемь лет, а все еще холостой.
Адвокат жил на четвертом этаже и занимал две комнаты. Он терпеливо выслушал рассказ дворника, они немного посмеялись, выпили по рюмочке коньяку. Потом адвокат сел за столик и, вычерчивая зигзаги на листе чистой бумаги, стал размышлять:
«Живешь, черт побери, словно отшельник. Некому слова молвить. Ну, это, конечно, немного преувеличено. В суде язык отваливается от болтовни, да и с частными клиентами тоже приходится беседовать… но это не то, нет, не то…»
Стук в дверь прервал его размышления. Он отворил и побледнел. На лестничной клетке стояла красивая обаятельнейшая девушка.
— Адвокат Тосс? — спросила она и улыбнулась.
— Да-да… я…
— Вам письмо.
«Преподносим вам, — читал он, — красивую девушку. 21 год. Рост 175 сантиметров. Окружность талии 60 сантиметров, груди — 89. В достаточной мере интеллигентна. Хозяйственна. Заполнит пустоту».
Дворник сказал жене.
— Жильцам со второго подбросили ребенка, тому, что на четвертом, привели такую, что… да, на третий принесли электрическую плиту, а у высокого — телевизор. Надо сообщить в полицию.
Комиссар полиции беседовал с адвокатом:
— Понимаете, я обязан был проверить. Разумеется, я не нашел ни телевизора, ни электроплиты, ни ребенка, ни, простите, девушки. Всю эту историю дворник высосал из пальца.
— Не высосал. Он повторил то, что слышал. А слышал он то, о чем мы говорили, — адвокат раскрыл окно. — Взгляните, господин комиссар, какая погода. Разве можно винить людей за их мечты, за то, что они вообразили, будто эти мечты наконец-то исполнились. Бывают такие дни, когда воображение выкидывает любопытные штучки. Я вас слушаю!
— Простите, я задумался. Да, мечты, воображение, конечно… Кто-то стучит, откройте, пожалуйста.
В прихожую вошел человек в кожанке.
— Вот это счастье, — расцвел комиссар. — Привет, привет! Одиннадцать лет мечтаю схватить этого субъекта и вот сегодня он сам, добровольно отдается мне в руки.
— Простите, я насчет засорившейся ванны. Вы звонили?
Адвокат кивнул.
Год 10000
Элль, набирая скорость, передвигался по линии, соединяющей вершины гипербол. Когда его скорость достигла максимума, он перескочил с действительной оси на мнимую. Несколько глубоких вдохов, и экспериментальные кривые всех измерений слегка заколебались и замедлили скорость изменения.
— Забавно, — обратился Элль к Уну. — Наши предки создавали сложные машины. На первый взгляд, они являлись продолжением разума, потому что решали сложные проблемы. В действительности же живой мозг сам мог ответить на большинство вопросов.
— Предки об этом не знали. — Ун раздвинул экран. Они вышли в сад, залитый солнцем. — Самым большим их несчастьем было время, недостаток времени и избыток его. Они вывели абстрактное растение, переросшее садовников. Нетрудно представить, как мучила их эта гонка за временем, как тяготило сознание, что они могут не успеть. Спешка оглупляла, расшатывала нервную систему. Разум начинал деградировать. Поэтому они создавали машины.
— А ведь достаточно было установить контакт с другими системами, чтобы выйти в надвременную сферу. Твой музей, — говорил Элль, — музей времени, углубляет удовольствие нашего существования. Благодарю. Я хотел бы сделать сюрприз существам из более примитивных систем.
— Сколько в тебе радости, — улыбнулся Ун. — Ты обязан отдать избыток ее другим.