— Из гигиенических соображений. Я помню твои слова, сказанные на последнем семинаре: «Нельзя накапливать в себе никаких избытков, в том числе и избытка счастья».
— С кем бы ты хотел поделиться?
— Выбери какую-нибудь планету, — сказал Элль, усаживаясь перед куполом Абсолютного Уха, — планету, которая в пространстве, замкнутом временем, справляет десятитысячную годовщину существования своей цивилизации.
— Попытаемся. Взгляни, вот изображение нашей Галактики.
Они увидели панораму Млечного Пути, потом его часть, из которой Глаз выделил систему эпсилон Эридана.
— Нет, не годится — они высвобождены из времени.
— Они нам помогут, — сказал Ун. — Будем искать вместе. — Он опустил купол, приблизил губы к чувствительной мембране.
— Внимание… говорит… тау… Кита, — сказал он, цедя слова. — Слышите? С вами говорит… Ун… из… системы… Кита.
— Отодвинь Ухо от центра, — загремел голос. — То, что вы ищете, находится на периферии Галактики. Планета Земля в сто седьмой девятиорбитной системе. По нашим вычислениям у землян исполняется десятитысячная годовщина существования новой цивилизации.
Ун поблагодарил. Ухо ловило звуки: попискивания, шумы, кваканье, ритмичный гул.
— Космос сплетничает о межпланетных скандалах, — весело заметил Элль. — Плетут небылицы.
— Селекторы выделят голос Земли.
Писк утих. Они услышали мелодичные звуки музыки.
— Приятная композиция, — сказал Элль. — Они музыкальны, это свидетельствует в их пользу. Но мелодия затухает. Почему?
— Нас разделяют десять световых лет.
— Пустяки. Я хочу поговорить с мудрейшим из землян.
— Это непросто, — улыбнувшись, ответил Ун. — Каждый считает себя мудрейшим.
— Убедив их, что все обстоит как раз наоборот, я окажу им услугу.
— Эта очевидная истина не дойдет до их сознания. Они возмутятся, а тебя назовут космическим глупцом.
— В таком случае я хочу поговорить с самым глупым.
— Глупым по его мнению или по мнению его ближних?
— Выбери человека, которого все называют глупцом, а он соглашается с этим.
На экран, растянутый над куполом, Глаз отбросил изображение небольшой комнатки. Положив ноги на край туалетного столика, в кресле перед зеркалом дремал мужчина.
— Зеленая куртка, желтые брюки, — прошептал изумленный Элль, — красные туфли?
— Это антиподист, — объяснил Ун. — Цирковой актер, жонглирующий с помощью ног. Он отдыхает в своей гримерной после выступления.
— Каким образом я могу установить с ним контакт? Достаточно ли будет, если я проникну в его сознание?
— Нет, он подумает, что страдает раздвоением личности.
— Ну, так сделай так, чтобы он меня увидел и услышал.
Антиподист икнул во сне. Ему снился сытный обед. Кусок сочной печенки убегал от вилки…
— Скотина, — пробормотал циркач и открыл глаза.
Любезно улыбаясь, в гримерную вошел Элль.
— Надеюсь, — сказал он, снимая шляпу, — надеюсь, я не помешал?
— Не помешал. Где вы раздобыли такой нейлончик? Я уже давно мечтаю о солидном цилиндре. Он вам немного маловат. На лбу красная полоска. В средневековье на голове истязуемого сжимали железный обруч, который оставлял такой же след. — Артист рассмеялся. — Я все болтаю и болтаю, никому не даю выговорить ни слова. Как вам понравился мой номер?
— Номер? Ка… какой номер? — пробормотал Элль.
Ун, сидевший у Абсолютного Уха, поспешил объяснить:
— Цирковая программа состоит из нескольких частей, которые называются номерами.
— Браво! — воскликнул антиподист, услышав голос Уна. — Вы говорите, не шевеля губами. Чревовещатель. Отличная работа. Приветствую вас, коллега. Работу ищешь?
— Работу? — спросил Элль.
— Работа, — объяснил Ун, — это процесс, происходящий между человеком и природой, в результате которого человек благодаря своей деятельности реализует, регулирует и контролирует обмен материи с природой. Сам он противостоит природе, будучи в то же время ее силой. Он вводит в движение естественные силы своего тела — руки и ноги, голову и спину, чтоб впитать в себя материю природы в форме, удобной для своего существования.
— Феноменально! — антиподист захлопал в ладони. — Ты животом вещаешь лучше, чем устами. Завтра же поговорю с директором, — он замолчал, прислушиваясь. — Кто-то идет, — шепнул он, — тебе придется исчезнуть. Посторонним лицам вход воспрещен… Иди туда… О, черт! — выругался он, потому что Элль, выполняя его просьбу, исчез. — Ты… ты… — бормотал актер, — ты действительно исчез. Фантастично! Где ты?
— Недалеко.
— Голос слышен, тела не видно. Вот это фортель!
— Можно вернуться к тебе в комнату?
— Можно
Элль вторично переступил порог гримерной.
— Феерично! Гениально! — кричал антиподист. — Двадцать лет работаю в цирке, а такого номера, клянусь богом, не видывал.
— Вы меня смущаете, — сказал всегда скромный Элль. — Честное слово, я не достоин таких похвал. Ваши слова…
— Вы, ваши, — прервал актер. — Называй меня просто Ро-Ро.
— Элль, — представился гость. — Я хотел бы оказать людям, тебе, услугу. Но не знаю какую.
— Ты что — филантроп?
Элль не понял.
— Филантропия, — объяснял высокообразованный Ун, — действие, принижающее человеческое достоинство, бескорыстное оказывание помощи нуждающимся.
— Вот именно, бескорыстное, — согласился циркач. — Одолжи сто гульденов. Эта услуга не принизит моего достоинства.
— Гульденов?
— Отличная валюта, не хуже других. Ну, так как? Я понимаю, у тебя нет наличных.
— Наличных?
— Денег.
— Денег?
— Деньги. — выручил бесценный Ун, — деньги могут быть эквивалентом работы. Твой собеседник имеет в виду деньги, полученные без работы,
— Ай-яй-яй! — воскликнул Ро-Ро. — Твой живот пытается меня обидеть, а ты говоришь об услуге.
— Я хотел бы отдать избыток счастья.
— Счастья? — весело переспросил антиподист. — Честно говоря, — продолжал он, надевая лакированные ботинки, — мне дьявольски не везет. Я все время налетаю на абстрактщиков, — он накинул на плечи плащ и, приоткрыв дверь, выглянул в коридор. — Никого. Пошли. Я приглашаю на обед. Антиподист и чревовещатель-маг — неплохая пара. Это надо обмыть. Пошли.
— Хорошо, очень хорошо, — хвалил Элль, обгрызая куриную ножку. — Вкусно, — он запил пивом. «Выпить рюмашечку» он не согласился. Ро-Ро опрокинул две.
— За твое здоровье. Откуда ты?
— Отку… — Элль осекся. Вопрос был несколько хлопотный. Не было смысла скрывать правду. У этого человека достаточно развито чувство юмора. Юмор освежал его разум, интенсифицировал процесс мышления.
— Я, понимаешь ли, оттуда, — Элль ткнул пальцем в потолок.
— С крыши? — пошутил антиподист.
— Выше.
— С неба?
— Из космоса.
— Все едино. Посему, — Ро-Ро поднял рюмку, — приветствую тебя на земном пороге.
— Ты не согласился бы взять на себя обязанности проводника, чтобы показать мне Землю?
— Хорошая шутка способствует пищеварению.
— Я не шучу. Вдохни глубже, подумай о месте, в ко тором ты хотел бы оказаться, и мы выскочим за пределы времени.
— Не ерунди. Что за идиотизм? Новый фокус?
— В определенном смысле, да. Ну, вдохни, — настаивал Элль, — подумай.
— Веселиться, так веселиться, — Ро-Ро хватил глоток воздуха. — Год назад я отдыхал во Вьетнаме. Не переношу холода, а там тепло, словно в раю. В тени камфарного дерева я познакомился с санитарочкой, то бишь с самаритяночкой из Красного Креста. Я шепнул ей два слова, а она ушла, испарилась. Дерево виновато — камфарное, — захихикал антиподист. — Это что такое? — посерьезнел он. — Все кружится! Господи боже ж мой! Ничего не видно!
— Дай руку, — сказал Элль. — Перестань трястись. Открой глаза.
Ро-Ро осторожно поднял веки.
— Меконг, — прошептал он, — дельта Меконга, Долина Джонок.
— Что это?
— Я же сказал, Долина Джонок.
— А я имею в виду вот эти трубы. Каково их назначение?
— Это стволы, стволы орудий, стволы минометов, стволы автоматов. Ты поставил меня перед фронтом, ты — дьявол!