Джорджетт Хейер
Случай на Батской дороге
Он спросил в гостинице “Георг” у хозяина утомлённым голосом:
– Не могли бы вы мне сказать, зачем я еду в Бат?
Он явно ожидал ответа, стоя в гостиничном дворе с бокалом нантского бренди в одной руке и приоткрытой табакеркой в другой. Его спокойные брови были вопросительно приподняты, лицо выражало недоуменную скуку.
Трактирщик предположил, что его светлость едет в Бат на сезон.
– В Бат на сезон, – повторил граф. – Благодарю вас; должно быть это так. Интересно, не лучше ли мне направиться обратно в город?
Трактирщик, полагая, что такие странноватые прихоти – следствие подавленного настроения, бодро заговорил о перемене обстановки и окружения. Его светлость допил остаток своего бренди и вернул бокал с золотой монетой на дне.
– Увы, мой добрый малый, никакой перемены не будет, только лишь вечное однообразие, – сказал он, двинувшись к своей карете.
"Такой знатный, такой богатый и такой скучающий!" – подумал трактирщик. Можно было бы посчитать, что если вы граф Ревлей, с его богатством, красивой внешностью и способностью устроить любую потеху, какую придумаете, то скука должна быть чем-то неведомым. Жаль, рассуждал трактирщик, что его светлость не найдёт жену и не остепенится.
Лорд Ревлей, откинувшись на синюю бархатную спинку сиденья своей кареты и полузакрыв глаза, был на пути в Бат и не мог представить зачем.
Пить лечебные воды? Определённо нет. Тогда прогуливаться по бювету; отдавать утренние визиты; посещать балы; рискнуть состоянием за игорным столом? Он вообразил это и кривовато улыбнулся собственной глупости и пожелал себе найти какое-то новое занятие или вернуть своё юношеское воодушевление, свою способность радоваться, свой… ах да! свой интерес к жизни.
Он раскрыл глаза и посмотрел на вересковую пустошь Хаунслоу, через которую к этому времени карета держала свой путь.
Осенняя пустошь в три часа пополудни была пристанищем только чибисов и бекаса, и единственным предметом интереса, казалось, было достаточно обычное зрелище – застрявшая на дороге карета с отскочившим колесом.
Его светлости хорошо было видно всё это через окно в дверце напротив. Карета, очевидно наёмная, пьяно завалилась на обочину дороги, тогда как одинокий почтальон, сняв со своей пары лошадей оглобли, стоял невдалеке от пассажира – молодого джентльмена в дурно сидящем костюме.
Молодой джентльмен на дороге поднял глаза, когда к нему подъехала карета его светлости. Было видно, что это очень юный джентльмен: едва ли не только что из школы, заключил его светлость. Он выглядел разгорячённым и безутешным и – да, решил его светлость, лениво глядя вниз на вскинутое лицо, – странно подозрительным.
Граф открыл дверцу кареты и сказал своим приятным томным голосом:
– Какое несчастье! Прошу вас, считайте, что я целиком к вашим услугам.
Молодой джентльмен дёрнул плечом, отвечая довольно нелюбезно:
– Благодарю вас. Пустяк – сломанная колёсная чека.
Граф, казалось, был слегка позабавлен таким неприязненным обращением. Он сказал:
– Да, понимаю. Вы намерены оставаться рядом со своей каретой неизвестно сколько времени или хотите, чтобы я подвёз вас хотя бы до следующей станции?
Молодой джентльмен покраснел.
– Вы очень добры, сэр, – хрипло сказал он. Тревожный хмурый взгляд омрачил его чело. Внезапно он выпалил: – Задержка губительна для меня! Я должен добраться до Бата!
Казалось, он колебался мгновение-другое, но после отчаянного взгляда на свою завалившуюся карету и весьма изучающего взгляда на графа пробормотал, что очень обязан, и забрался в чужой экипаж.
Подозрение, что юноша мог сбежать из школы, пришло графу на ум, но было отогнано следующими словами, произнесёнными несколько сбивчиво:
– Смею сказать, сэр, вы думаете, что это очень странно, но моё присутствие... срочно требуется в Бате.
Граф поинтересовался с блеском в глазах:
– Возможно ли, что я содействую бегству?
– Ну... нет, сэр, не совсем бегству, – ответил молодой джентльмен, зарумянившись.
Граф склонил голову и заметил:
– Вы, несомненно, сумеете нанять другую карету в Лонгфорде или Колнбруке.
– Да, но… – молодой человек замолк, причём его щёки ещё больше покраснели, и отвернулся, чтобы выглянуть в боковое окно. – Да, конечно, – сказал он.
– Не сомневаюсь, что это можно легко устроить, – сказал граф. – Кстати, моё имя Ревлей.
– Ревлей, – повторил юноша, чтобы запомнить.
Было очевидно, что это имя ничего ему не говорило. Граф, привыкший видеть, что оно действует в его мире как своего рода талисман, был позабавлен.