— Разрешите посмотреть ваши финансовые отчеты за предыдущую неделю.
Просьба пришлась Валигурскому не по душе, однако, правильно расценив ее скорее как требование, он велел кассиру принести денежные документы.
Перелистывая их, Максимов в полной мере оценил педантичность Горбачевой. Каждая запись сделана четким почерком: квитанции заказа, точный расчет, документы об оплате. Все тщательно распределено по дням, и в конце — квитанция госбанка на полученную сумму.
Но что это? От неожиданности он замер. Квитанций за четверг и пятницу не было. Максимов еще раз пересмотрел бумаги, надеясь найти их, но не нашел и поднял глаза на Валигурского. Тот вытирал платком капельки пота на лбу. Словно не замечая взгляда собеседника, тем же платком он вновь протер пенсне, отчего на стеклах появились влажные расплывчатые полосы.
— Где же квитанции за четверг и пятницу? Общая сумма здесь приличная, — требовательно спросил Максимов и быстро подсчитал. — Шестьсот десять рублей. Куда эти деньги делись?
— Ума не приложу. Может, у Горбачевой? — сумрачно проговорил Валигурский.
— Вы поставили в известность органы милиции?
Валигурский отрицательно покачал головой.
— Почему? Вы руководитель и отвечаете за порядок в учреждении. А у вас недостача, — наступал Максимов. — Вы же свыше недели помалкиваете. Теперь придется с опозданием проводить полную ревизию, а начать ее надо было еще в понедельник. Вам известен порядок не хуже меня.
— Понимаю и готов нести ответственность. Видите ли, товарищ следователь, как я вам уже говорил, Валентину мы все любили за ее добрый характер. Знали, тяжело ей приходится. Муж пьяница, руку иногда поднимает, а она любит его. Он и пользовался этим. Когда десять рублей, когда двадцать выпросит. Брала она иногда из кассы, но всегда возвращала. Один раз и более крупную сумму взяла. Я, правда, ругал ее, но, каюсь, в общем, смотрел сквозь пальцы. Знал, честный она человек. Вот и тут… Все тянул, думал, появится и внесет деньги. Не хотел жизнь ей ломать. Завтра я бы официально поставил в известность кого нужно.
Максимов, конечно, понимал, что дело не только в жалости к Горбачевой, но и в нежелании выносить сор из избы.
С Шурой Козловой он беседовал наедине — Валигурский вышел. К сведениям, уже известным от родственников и знакомых, она мало что добавила. Говорила о том, какая хорошая Валя и какой изверг у нее муж. Из сбивчивого рассказа Максимову точно стало известно, что расходиться с мужем Горбачева не собиралась вплоть до своего исчезновения. Наоборот, она посвятила Козлову в свои планы новой жизни, которую они начнут с Константином. В том, что Горбачева взяла деньги, сомнений у Максимова не оставалось. Обстоятельства ее исчезновения наводили на самые тревожные мысли.
8. Опознание
Максимов в глубине души теперь рассчитывал на успех. Он мысленно анализировал имевшиеся у него доказательства и неизменно приходил к выводу, что избранный путь верен. Впрочем, иногда им овладевали сомнения и нерешительность. Ему казалось, что он просто свыкся именно с этой версией и ничего другого уже не видит или не хочет видеть. Такое с ним случалось и прежде. Увлечется одним направлением поиска, а потом оказывается, что зря потратил время. От этих сомнений Максимову становилось не по себе. Он боялся ошибки. Родственники могут и не опознать ее. Ведь внешность убитой сильно изменилась.
И все же он решился провести опознание. Шуру Козлову и Валигурского привез в бюро судебно-медицинской экспертизы Вальков, а за Марфой Тимофеевной и Семкиными Максимов поехал сам, рассчитывая их осторожно подготовить. Однако его появление вызвало у матери острое беспокойство. Настороженным взглядом она следила за каждым движением следователя, ловила каждое его слово. Лицо ее осунулось, побледнело, она тяжело дышала. Опасаясь, как бы тяжелая процедура не стоила ей жизни, он решил не брать ее с собой.
Оставалось еще усыпить подозрения больной. Максимов громко предложил Семкину поехать с ним в прокуратуру для составления протокола. Провожаемые тревожным взглядом Марии Федотовны, вышли из дома.
На улице он объяснил Семкину, куда и зачем они едут. Иван Платонович сник и в течение всей дороги не задал больше ни одного вопроса. Он приготовился к самому страшному и как бы оцепенел. Даже толчки машины на ухабах ни на сантиметр не сдвигали его с места.
Участники опознания собрались в помещении судебно-медицинской экспертизы к пяти часам вечера. В коридоре перед дверью испуганно стояли сослуживцы Горбачевой. Семкин безучастно стал в углу. Максимов вошел в зал, убедился, что все подготовлено к опознанию, и пригласил понятых. Затем он предложил зайти Семкину.