Теперь он уже не так смело шел на звук голоса и на всякий случай подобрал с земли сухую ветку яблони. Сделав шагов двадцать, Вершинин остановился. Между деревьями стояло несколько ульев. К одному из них склонился высокий пожилой мужчина с закрытым сеткой лицом. Шагах в десяти от него за грубо сколоченным некрашеным столом сидела девочка лет четырех. Болтая ногами, малышка доставала что-то из чашки и усердно жевала. Встретившись взглядом с неизвестным человеком, она округлила глаза и застыла с раскрытым ртом.
— Вот клюнет тебя пчелка в нос, будем тогда на него мою шляпу вешать, — сказал пасечник, не поднимая головы.
Видимо, удивленный необычным молчанием девочки, он выпрямился, посмотрел в ее сторону и в тот же момент заметил незнакомца с палкой в руках. В лице хозяина не дрогнул ни один мускул.
«Силен мужик, — подумал Вячеслав. — Наверно, в солидных передрягах бывал, раз такие нервы имеет».
— Извините за неожиданное вторжение, — обратился он к пасечнику, отбросив в сторону палку. — Я разыскиваю Дмитрия Петровича Максимова. Не вы ли будете?
Человек бережно снял заскорузлыми пальцами маску, положил ее на стол рядом с девочкой, а уж потом неторопливо произнес:
— Считайте, что вам повезло. Максимов — это я, — и вопросительно уставился на гостя.
Вячеслав молча вынул из кармана удостоверение и протянул Максимову. Тот вытер руки о вафельное полотенце далеко не первой свежести, осторожно взял красную книжечку и, привычным жестом поправив на переносице очки, раскрыл.
— Ну-с, хорошо, Вячеслав Владимирович. Зачем пожаловали? Уж не на работу ли звать? Так я ведь теперь изрядно поотстал. С того времени кодексы — и те все изменились.
— К вам я, собственно, за советом, Дмитрий Петрович, есть один серьезный разговор.
— Да вы садитесь сюда — на скамейку, угощайтесь. — Максимов подвинул ему тарелку с аккуратно нарезанными, сочащимися медом сотами.
Вершинин не отказался. Девчушка, вся перемазанная медом, сразу же потеряла к посетителю интерес. Она вновь принялась сосредоточенно пережевывать воск. Гость занялся тем же. Максимов его не торопил, давая возможность привыкнуть к обстановке. Однако по его напряженному взгляду нетрудно было заметить нетерпение, с которым он ожидал начала разговора.
— Вы, Дмитрий Петрович, дело об убийстве женщины на озере Прорва помните? — спросил наконец Вершинин.
Максимов кивнул головой:
— Помню, как же, на Прорву мы после того случая с покойным заместителем начальника райотдела Вальковым несколько раз собирались на рыбалку, да так и не собрались. А чем вас оно заинтересовало?
— Да знаете, это дело в мои руки случайно попало…
Сказав это, Вершинин вдруг пожалел о своем приходе.
«Зачем я притащился сюда? — мелькнула недовольная мысль. — Огорошить сенсацией? Ему это безразлично. Укорить? Имею ли я на это право? Узнать подробности? Максимов наверняка их забыл. Сколько лет прошло».
Словно прочитав мысли Вершинина, хозяин нахмурился и, неожиданно перейдя на «ты», сказал:
— Давай, молодой человек, уж коли от дела меня оторвал — рассказывай, зачем. Случайно дело о том убийстве в руки тебе попасть не могло. Давай выкладывай, зачем пришел. — В его голосе прозвучали повелительные нотки. — Или, может, супруг ее, Горбачев, кажется, спустя столько времени объявился? — неожиданно добавил он.
Вершинин поразился памяти Максимова.
— Горбачев, Дмитрий Петрович, не объявился, да и не объявится больше. Погиб он вскоре после того случая, утонул.
— Сама жизнь наказала, значит.
— Наказать-то она наказала, только не слишком ли строго?
— Как строго? — В глазах собеседника мелькнуло удивление. — За убийство жены строго?
— Жива она, Дмитрий Петрович, жива и умирать не думает, замуж во второй раз вышла, приедет скоро. На могилке своей побывает, — не удержался от легкого укола Вершинин.
— Как… жива?! — Пальцы старого следователя, разминавшие кусок воска, казалось, вдруг закаменели. — Не может быть, ее ведь все опознали тогда!
— Опознать-то опознали, да не она оказалась.
И Вершинин подробно рассказал Максимову о фактах, которые ему удалось узнать в последние дни.
— Вот так история, — Максимов покачал головой. — По правде тебе сказать, это дело меня самого за живое схватило. Долго тогда я им занимался. Одно из моих последних крупных дел было, поэтому и помню до сих пор фамилии. Когда всесоюзный розыск объявили ее мужу, я еще несколько месяцев бил во все колокола, искать заставлял, а потом на пенсию ушел по инвалидности. Работал немного на лесоторговой базе юрисконсультом, теперь не работаю, пчеловодством вот занялся…