— Слушай, ну зачем это нужно? — раздраженно ответил тот. — Чего ребят сюда приплетать? Типичное бытовое преступление, его и возбудить надо как бытовое. А мы расшумимся, столько людей от дела отвлечем.
— Ну вот что, — отрубил Максимов. — Ты можешь говорить как хочешь, но я настаиваю на проверке всех версий: и бытовой, и с ребятами, и со случайным попутчиком.
— Хорошо, хорошо, — махнул рукой Вальков. — Приедем к себе, я сразу же узнаю в управлении, с кем связаны в городе Купряшин и Корочкин. Думаю вот еще о чем. Федору Андреевичу трудно одному будет работать с ними, тем более ты ему прямой контакт запрещаешь. Давай подключим кого-нибудь из наших. Можно попробовать такой вариант. В город приехал два дня назад по распределению один парнишка — Сафронов Виктор. Окончил юридический факультет МГУ. Женат, впечатление производит неплохое. Никто его пока не знает. Может, нам попросить у начальника? Время летнее. Поселим у кого-нибудь с женой вместе. Рыбку на Прорве половит, отдохнет, заодно приглядится, а может, в контакт войдет с Бедой, проследит, куда тот ездит. Как, Федор Андреевич? Сможешь его с женой устроить на квартиру, поблизости от дома Купряшина? Только сам никаких видимых контактов с ним не имей.
— Устроим, — согласился Шустов. — Завтра утром я позвоню вам. Есть у меня на этой улице один хороший мужик. При случае ему и довериться кое в чем можно.
— Ну что ж, тогда взаимопонимание достигнуто, — встал Вальков. — Завтра утром жду тебя в райотделе, обговорим детали. Теперь надо нам двигаться восвояси, уже темнеет, да и другой работы полно.
Вальков, а следом за ним Максимов и Шустов вышли на крыльцо. Темнело. Дорога подсохла. Уже за селом Максимов остановил шофера.
— Давай-ка вернемся к переезду. Хотелось бы поговорить с обходчиком.
Газик развернулся, вновь пересек Окунево и вскоре остановился вблизи небольшого домика около железнодорожного переезда.
Обходчика на месте не оказалось…
4. Заключение эксперта Чернобаева
На следующий день утром состоялся нелицеприятный разговор с районным прокурором. Крупный, бритоголовый Николай Алексеевич Телегин, в прошлом прокурор дивизии, от подчиненных требовал возможное и невозможное, почти как во фронтовых условиях. Его требования были подчас слишком жесткими, а упреки не всегда справедливыми, но зато он и сам работал, не считаясь со временем, и никогда не перекладывал ответственность на подчиненных. У Телегина каждый трудился на совесть, без понуканий.
Кратко ознакомившись с сообщением по окуневскому делу, прокурор поинтересовался ходом расследования остальных семи, находившихся в производстве у Максимова, и особенно детально расспрашивал о нераскрытых грабежах.
Максимов чувствовал себя виноватым, поэтому сразу отправился в свой кабинет и начал созваниваться с судебно-медицинской экспертизой. Ему непременно хотелось присутствовать при вскрытии. Не дозвонившись, уже решил ехать, но вошел помощник дежурного по отделу милиции и сказал, что Максимову уже полчаса пытается и не может дозвониться Вальков. Он просит его срочно приехать в бюро судебно-медицинской экспертизы.
Минут через двадцать Максимов был там. Вальков коротко рассказал о результатах своего пребывания в управлении. Ему удалось получить у руководства «добро» на операцию с Сафроновым, а Шустов успел договориться насчет квартиры. Оперативник с женой уже может выезжать в село. Вальков также выяснил, что заявлений о пропавших без вести последние две недели не поступало. Взял он на всякий случай данные о двух женщинах, исчезнувших больше месяца назад.
Вскоре их пригласили в секционный зал. Чернобаев как раз мыл руки. Делал он это настолько тщательно, что Максимов стал недоумевать: зачем нужна такая стерильность, ведь не операцию же он делать собрался. Закончив мытье, эксперт взял нехитрый инструмент и приступил к вскрытию. Руки его, уже не останавливаясь, делали свое дело. Одновременно он медленно диктовал машинистке, пересыпая речь сложными медицинскими терминами. Наконец Чернобаев собрал весь инструмент и бросил его в раковину. Оставалась последняя, заключительная, часть.