— Как самочувствие Чернова? — поинтересовался Вершинин.
— Врачи говорят: идет на поправку.
— Пожалуй, я навещу его, — Вершинин встал.
— Поезжайте. Думаю, он теперь станет сговорчивей.
Через десять минут Вершинин уже входил в больницу. Накинув на плечи старенький застиранный халат, он поднялся на шестой этаж.
Заведующий хирургическим отделением, крупный мужчина с квадратным лицом и низко надвинутой на лоб белой шапочке, усмехнулся.
— Допрашивайте на здоровье, — сказал он. — Больной вполне созрел. Вчера он узнавал у сестричек, где хранится спиритус вини.
Заведующий распахнул дверь в одну из палат, у которой дежурила медицинская сестра.
Филька был в палате один. Он сидел на узкой железной кровати по-турецки и быстро шевелил большими пальцами ног. Со времени их последней встречи Черный как-то осунулся, похудел, глаза его лихорадочно поблескивали. Вершинина он узнал сразу и скорчил недовольную мину.
— Как здоровье, Филимон Куприянович? — Вячеслав поставил стул поближе к кровати.
— Здоровье — коровье, — буркнул Филька.
— Раз есть настроение шутить, значит, дела пошли на поправку, — улыбнулся Вершинин.
— Пойдет поправка, когда будет затравка, а без затравки не будет поправки, — после этой насмешливой скороговорки Филька выразительно щелкнул по своей шее.
— Давайте поговорим серьезно. Вы, конечно, помните, кто ударил вас ножом?
— Старичок-боровичок, золотой мужичок, — продолжал паясничать Филька, хотя его лицо перекосилось от злобы.
— Расскажите, Филимон Куприянович, когда вы познакомились с гражданином Усачевым по кличке Плотник?
— Столяр и плотник, лучший работник. Век бы его, гада, не видеть! Дайте мне только его, уж я…
— Успокойтесь, — остановил его Вячеслав, с опаской наблюдая, как глаза Фильки наливаются кровью. — Незачем так волноваться. Плотник арестован и ответит за свои преступления, в том числе и за покушение на вашу жизнь. Но вы не ответили на мой вопрос. Когда познакомились с ним?
— Вскоре после войны.
— Какую он тогда носил фамилию?
— Фамилию? — удивился Филька. — Да такую же, как и сейчас.
— Это не настоящая его фамилия. А не приходилось ли вам слышать, чтобы к нему обращались иначе?
— Плотником я его называл, гада. Фамилия мне ни к чему.
— Не говорил ли он, откуда был родом?
Филька хмыкнул:
— Скажет он, ждите.
Вершинин специально решил не касаться на этот раз деятельности самого Чернова, чтобы тот не замкнулся. Уж очень ему хотелось вытянуть из Фильки хоть малейшие сведения о прошлом Плотника. Однако и тому, как видно, ничего не было известно. Вячеслав с сожалением поднялся.
— Поправляйтесь, — сказал он. — Потом поговорим.
— Там? — Филька мотнул головой в сторону и сложил пальцы решеткой.
Вершинин пожал плечами и направился к выходу.
— Гражданин начальник! — окликнул его у самой двери Черный.
Вячеслав остановился.
— Плотнику хана? Не слиняет он от вышки?
— Это решаю не я. Это суд решит, Чернов.
Филька закатил глаза под лоб и, сделав вид, будто тренькает одной рукой по воображаемой гитаре, гнусаво затянул: