Вершинин удивленно глядел на него. Тот продолжал кривляться. Наконец замолчал и, криво ухмыльнувшись, сказал:
— Заветная песнь Плотника. Раньше, бывало, если тяпнет литруху, так сразу и завоет: «Речка Непонятная, Мальтова скала…» Как завоет ее, так слезы ручьем. Во картинка-то! Спросил я раз: «Что это за речка такая — Непонятная? Название дурацкое». Он на меня коршуном: «Не плюй, кричит, падла, в душу. Она меня, как мать, взрастила». Я и замолчал, больше не спрашивал.
Вершинин прищурившись смотрел на Фильку. «Вот она, ниточка… Речка Непонятная… Непонятная…»
— Спасибо, Чернов, — он коротко кивнул Фильке и быстро вышел из палаты.
25. Речка Непонятная
Вершинин читал вслух Вареникову:
— «Является притоком реки Соть, протекает в Восточной Сибири на северо-западе Карской области преимущественно в малоисследованных районах тайги. Длина около 200 километров, глубина до 5—6 метров. Русло извилистое, каменистое. Промыслового значения не имеет. На южном берегу расположены два небольших селения: Ужи и Топорок, разделенные расстоянием в 50 километров. До революции в них жили старообрядцы. В настоящее время оба селения входят в состав одной административной единицы — Конанинского района. Население в основном занимается охотой, рыболовством, сельское хозяйство слабо развито. Издавна многие умельцы из указанных селений занимаются изготовлением высокохудожественных изделий из дерева, кости, которые сбываются ими за пределами района. Установить нахождение так называемой Мальтозой скалы не представилось возможным.
Вершинин еще раз внимательно перечитал справку и жирно подчеркнул в ней два места: названия сел и указание о занятии населения. Ему сразу вспомнился Сафронов, его замечание о том, что Плотник мастерски изготовлял различные безделушки и сбывал их в городе.
— Неплохой след, — согласился Вареников, когда он поделился с ним своими соображениями. — Но больно уж далеко.
— У меня командировка уже на руках, — отозвался Вершинин.
— Ну, ни пуха тебе, ни пера, Слава, — улыбнулся Вареников. — Тяжелый путь тебе предстоит. Я-то еду поближе, к двум однополчанам Усачева.
Они крепко пожали друг другу руки.
На этот раз Вячеславу удалось добраться до места без происшествий, а так как в сибирской тайге ему прежде бывать не приходилось, он с любопытством вертел головой, высунувшись из кабины грузовика, пылившего по лесной дороге. Молоденький шофер, его звали Коля, уже несколько раз останавливал по требованию своего попутчика машину и с улыбкой наблюдал, как тот набивает рот росшей прямо у дороги ежевикой, голубикой и костяникой.
— Восполняю недополученный летом запас витаминов, — пояснил Вершинин, морщась и с трудом ворочая языком.
Чуть поодаль к небу поднимались высокие могучие кедры. Сильно пахло свежей смолой.
— Сейчас я, — сказал Коля и, вытащив из-под сидения монтировку, подошел к одному из кедров. Громко крякнув, он бросил высоко вверх свой снаряд. Где-то в вышине сильно дрогнула ветка, и вслед за упавшей монтировкой на землю сочно шмякнулось несколько кедровых шишек. Вячеслав подобрал их и стал выколупывать маленькие коричневые орешки. Руки слипались от смолы, на зубах скрипели остатки тонкой скорлупы, но он с огромным удовольствием продолжал потрошить шишки.
До Топорка добрались к четырем часам дня. Директор лесхоза, малоповоротливый полный человек с короткой, широкой шеей, без разговоров усадил гостя за стол, обильно уставленный разнообразной едой. Не привыкший к сибирскому хлебосольству, Вершинин взмолился о пощаде. Перекусив, он сразу перешел к делу.
Введя директора, насколько это было возможно, в курс событий, Вячеслав разложил перед ним четыре фотографии Плотника.
Директор лесхоза пристально разглядывал их, потом покачал головой.
— Вы говорите, этот человек мог проживать в наших местах в тридцатые годы. Я родился в тридцатом, мне его лицо незнакомо. Надо встретиться с кем-нибудь из старожилов. Их, правда, осталось с гулькин нос — большинство старообрядцев еще до войны подались в глубь тайги, однако попытаться стоит.
…Путь их лежал по берегу стремительной речки. Это и была Непонятная. Она бурливо пошумливала на замшелых валунах и разбивалась пеной у невысокого утеса, темневшего впереди, метрах в трехстах.