— Послушайте, доктор, — прервал я его речь. — Давайте взглянем на случившееся с точки зрения чисто семейной проблемы. Как бы поступили лично вы, если бы ваша дочь объявила вам, что беременна? Если бы она отправилась не на аборт, а вместо этого пришла к вам? Как бы вы поступили тогда?
— Я не вижу смысла в пустых догадках.
— Разумеется, ведь у вас есть ответ.
Он побагоравел. На шее, повыше туго накрахмаленного воротничка рубашки вздулись вены. Он поджал губы, а затем сказал:
— Так вот чего, значит, вы добиваетесь? Хотите оклеветать, опорочить мою семью, в надежде помочь своему, так сказать, дружку?
Я пожал плечами.
— Меня занимает только правовая сторона этого вопроса, — ответил я, — и с этой точки зрения имеются нескольько возможностей. — Я пересчитал их по пальцам. — Токио, Швейцария, Лос-Анжелес, Сан-Хуан. Или возможно у вас есть хороший друг в Нью-Йорке или Вашингтоне. Это было бы гораздо более удобно. И дешевле.
Он круто развернулся и открыл дверцу машины.
— А вы все же подумайте об этом, — сказал я. — Подумайте, что бы вы стали делать во благо репутации семьи.
Рэндалл завел мотор и ненавистно взглянул на меня.
— А заодно и о том, — продолжал я, — почему она не обратилась за помощью к вам.
— Моя дочь, — заговорил Рэндалл, голос его дрожал от гнева, — моя дочь замечательная девочка. Это неиспорченная, ласковая и красивая девочка. Ей были чужды вся эта грязь и низость. И как вы только посмели приплести ее ко всем этим вашим…
— Но если ваша дочь была так чиста и невинна, — сказал я, — то каким же образом она забеременела?
Рэндалл со злостью хлопнул дверцей автомобиля, включил передачу, и «порше» стремительно выехал со стоянки, оставив позади себя сизый шлейф выхлопного газа.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Собственный дом в тот вечер встретил меня пустыми комнатами и потушенными огнями. Оставленная на кухня записка сообщала мне о том, что Джудит все еще не возращалась из дома семества Ли. Пройдя по кухне, я заглянул в холодильник; очень хотелось есть, но у меня не хватило терпения на то, чтобы спокойно сесть и сделать сэндвич. Наконец я остановил свой выбор на стакане молока и оставшемся от обеда салате из шинкованной капусты, но царящая в доме тишина угнетала меня. Наскоро поев, я отправился к Ли; они жили всего через квартал от нас.
Семья Ли занимала большой кирпичный дом, выстроенный в ново-английском стиле, массивный и старый, как, впрочем, и другие дома на этой улице. С виду он был абсолютно ничем не примечателен. Я часто думал об этом; похожесть на других, насколько мне казалось, была не в духе Арта.
В доме тоже было мрачно. В кухне Бетти, натянуто улыбаясь, кормила годовалого малыша; она выглядела вконец измученной; это было не похоже на нее, ибо я знал ее совсем другой: всегда подтянутой, безупречно одетой и никогда не терявшей присутствие духа. Джудит на кухне вместе с ней, а Джейн, наша маленькая дочка, тоже стояла рядом, держась за мамину юбку.
Из гостинной слышалась пальба заряженных пистонами игрушечных пистолетов: мальчишки играли в грабителей и полицейских. Каждый раз, когда раздавался громкий хлопок от взорвавшегося пистона, Бетти вздрагивала.
— Пора бы давно прекратить это безобразие, — сказала она, — но я не могу…
Я прошел в гостиную. Все, что только можно было сдвинуть с места и перевернуть, было сдвинуто и перевернуто вверх дном. Джонни, наш с Джудит четырехлетний сын, прятавшийся за одним из мягких кресел, увидел меня и приветственно махнул рукой, а затем снова выстрелил из своего игрушечного оружия. У противоположной стены, за диваном притаились два брата Ли. В воздухе пахло жженой серой, и по всему полу были разбросаны бумажные ленточки с пистонами.
Джони снова выстрелил, а затем объявил:
— Я пришил тебя.
— Нет, промазал, — отозвался Энди Ли, которому было целых шесть лет.
— Пришил. Ты убит.
— Нет, не убит, — настаивал Энди и взмахнул пистолетом. У него кончились пистоны, и вместо «выстрелов» раздавались лишь тихие щелчки. Тогда Энди снова бросился за диван и было слышно, как он говорит своему брату, Генри Ли:
— Прикрой меня, пока я перезаряжусь.
— Будет сделано, шеф.
Энди начал заряжать пистонами пистолет, но движения его пальцев были слишком медлительными, и он начал терять терпение. Еще не успев довести дело до конца, он поднял руку с пистолетом и прокричал: «Бах! Бах!». После чего процесс зарядки пистолета пистонами был им возобновлен.
— Так не честно, — возмутился Джонни из-за своего кресла. — Ты убит.
— Ты тоже, — ответил ему Генри. — Я только что пристрелил тебя.
— Как бы не так! — Джонни выстрелил еще три пистона. — Ты только ранил меня.
— А, вот ты как? — отозвался Генри. — Тогда получай.
Перестрелка возобновилась с новой силой. Я прошел обратно в кухню, где Джудит по-прежнему стояла рядом с Бетти.
Бетти спросила у меня:
— Ну и что там?
Я улыбнулся:
— Они спорят, кто кого убил.
— Что тебе удалось разузнать сегодня за день?
— Все будет хорошо, — сказал я. — Не волнуйся.
Она невесело улыбнулась. Это была улыбка Арта.
— Слушаюсь, доктор.
— Я серьезно.
— Мне очень хотелось бы надеяться, что так оно и будет, — сказала Бетти, засовывая малышу в рот ложку яблочного пюре, которое тут же потекло по подбородку ребенка; Бетти ловко собрала его ложкой и сделала новую попытку.
— Мы только что получили плохое известие, — сказала мне Джудит.
— Что такое?
— Звонил Брэдфорд. Адвокат Арта. Он не возьмется за это дело.
— Брэдфорд?
— Да, — подтвердила Бэтти. — Он позвонил полчаса назад.
— И что сказал?
— Ничего. Просто, что в настоящее время он не может взяться за это дело.
Я закурил сигарету и попытался сохранять спокойствие.
— Тогда я сейчас сам ему позвоню, — сказал я.
Джудит взглянула на часы и с сомнением покачала головой.
— Уже половина шестого. Может быть он уже…
— Но я все равно попробую дозвониться, — сказал я. Я прошел в кабинет Арта. Джудит пошла вместе со мной. Я закрыл дверь, так, чтобы не было грохота пистонов.
— Что в самом деле происходит? — спросила Джудит.
Я покачал головой.
— Совсем плохо?
— Еще слишком рано делать выводы, — сказал я. Я уселся за письменный стол Арта и принялся набирать номер Брэдфорда.
— Хочешь есть? И вообще, ты хоть успел сегодня пообедать?
— Я немного перекусил по дороге сюда, — ответил я.
— У тебя такой усталый вид.
— Со мной все впорядке, — сказал я. Джудит перегнулась ко мне через стол, и я поцеловал ее в щеку.
— Кстати, — вспомнила она, — звонил Фритц Вернер. Он хочет о чем-то поговорить с тобой.
Мне следовало бы предвидеть это. Вездесущий Фритц знает все и обо всех. Но а вдруг он и впрямь сможет сообщить что-нибудь важное; это было бы очень кстати.
— Я позвоню ему потом.
— И еще, пока я не забыла, — продолжала Джудит, — завтра мы идем в гости.
— У меня нет настроения.
— Мы не можем не пойти, — возразила она. — Это же Джордж Моррис приглашает.
Как раз это-то начисто вылетело у меня из головы.
— Ну ладно, — сказал я. — А во сколько?
— В шесть. Мы сможем уйти пораньше.
— Ладно, — согласился я.
Джудит отправилась обратно в кухню, а в это время на другом конце провода секретарша Брэдфорда сняла трубку:
— «Брэдфорд, Вильсон и Старджес».
— Мистера Брэдфорда, пожалуйста.
— Сожалею, — сказала секретарша, — но мистера Брэдфорда не будет в офисе до конца дня.
— Тогда как еще я могу связаться с ним?
— Мистер Брэдфорд будет у себя завтра, в девять утра.
— Но я не могу ждать так долго.
— Мне очень жаль, сэр.
— Не надо ни о чем жалеть, — сказал я. — Просто окажите мне такую любезность и посрарайтесь разыскать его. Мое имя Берри, доктор Бэрри. — Я не знал, знакомо ей это имя или нет, но мне показалось, что это вполне возможно.