— Но тогда чей это был ребенок?
— Ну, на сей счет существует несколько разных версий. Но точно никому ничего не известно — возможно этого не знала даже сама миссиз Рэндалл.
И снова у меня возникло ощущение, что чего-то не договоривает.
— Ладно, Фритц, скажи. Так ты мне поможешь или нет?
— Мальчик мой, ты же и сам умен не по годам.
Он встал, подошел к зеркалу и одернул на себе пиджак. Он также провел руками по рубашке. Это очень характерно для Фритца: он имеет привычку постоянно дотрагиваться до своего тела, как будто желая лишний раз убедиться, что он не исчез.
— Мне неоднократно приходила в голову мысль, — снова заговорил Фритц, — что нынешняя миссиз Рэндалл могла бы запросто быть матерью Карен, потому что обе эти сучки друг друга стоили.
Я закурил.
— А почему Дж.Д. женился на ней?
Фритц беспомощно развел руками и поправил уголок платка, в верхнем кармане пиджака. Потом он выпустил край манжетов рубашки из рукавов своего пиджака.
— А бог его знает. Одно время на этот счет ходили самые невероятные слухи. Сама она из очень хорошей семьи — откуда-то с Род-Айленда — но в свое время ее родители сочли, что она должна воспитываться в пансионе. А жизнь в пансионе крайне губительно сказывается на девочке. Но в любом случае, она вряд ли была подходящей партией для, считай, шестидесятилетнего мужика, да еще к тому же хирурга, постоянно занятого на работе. Ей очень быстро надоело сидеть в четырех стенах своего огромного дома. А как ты понимаешь, скука это основное занятие для девицы из пансиона.
Фритц застегнул пиджак и отвернулся от зеркала, взглянув напоследок через плечо на свое отражение в нем.
— И тогда, — продолжал он, — она начала развлекаться, как могла.
— И как долго это продолжалось?
— Больше года.
— Это она договаривалась об абортах для Карен?
— Вряд ли. Конечно, нельзя ничего утверждать с полной уверенностью, но лично я в этом сомневаюсь. Скорее всего организационную часть брала на себя Сигне.
— Сигне?
— Да. Любовница Дж.Д.
Я глубоко вздохнул, раздумывая над тем, не издевается ли Фритц надо мной. Подумав, я решил все-таки, что он говорит серьезно.
— У Дж.Д. была любовница?
— Ну да. Финнка. Она работала в кардиологической лаборатории «Мем». Говорили, что обалденная девица.
— Ты сам ее когда-нибудь видел?
— Увы.
— Тогда откуда же ты знаешь?
Он загадочно улыбнулся в ответ.
— И Карен нравилась эта Сигне?
— Да. Они были подружками. Вообще-то, они вполне подходили друг другу по возрасту.
Я оставил явный намек без комментариев.
— Видишь ли, — продолжал Фритц, — Карен была очень близка со своей матерью, прежней миссиз Рэндалл. Она умерла два года назад от рака — кажется, прямой кишки, — и для Карен это было огромным потрясением. Она никогда не любила отца, но вот с матерью у нее были доверительные отношения. Ее последующая… скажем так, деятельность по большей части может быть списана на дурное влияние извне.
— Влияние Сигне?
— Нет. Судя по тому, что мне говорили, Сигне была довольно порядочной девушкой.
— Тогда я тебя не понимаю.
— Одной из причин, по которой Карен недолюбливала своего отца была ее осведомленность о некоторых его пристрастиях. Понимаешь, у него всегда были знакомые женщины. Молоденькие. Сначала миссиз Джуэтт, а потом у него была…
— Да ладно, не вспоминай, — сказал я. Я уже успел вполне уяснить себе картину происходящего. — А что, когда его первая жена была еще жива, он тоже таскался по бабам?
— Похаживал на сторону, — ответил Фритц, — скажем так.
— И Карен знала?
— Она всегда была очень сообразительным ребенком.
— Я только одного не могу взять в толк, — сказал я. — Если уж Рэндалл так любит разнообразие, то зачем ему было снова жениться?
— Проще простого. Достаточно лишь однажды взглянуть на теперяшнюю миссиз Рэндалл, и все станет ясно. Она разнообразит и украшает его жизнь. Как экзотическое растение в кадке — что, впрочем, не так уж далеко от истины, если принимать во внимание то, сколько она пьет…
— Все равно неубедительно, — сказал я.
Тогда он с интересом, вопрошающе взглянул на меня.
— А как дела у той медсестры, с которой ты обедаешь дважды в неделю?
— Сандра просто моя знакомая. Она очень милая девушка, — и только сказав это, я подумал о том, что он наредкость хорошо осведомлен.
— И больше ничего?
— Разумеется, ничего, — довольно натянуто подтвердил я.
— Ты просто по чистой случайности встречаешься с ней в кафетерии по четвергам и пятницам?
— Конечно. Наш распорядок дня…
— И как ты считаешь эта девушка к тебе относится?
— Она еще совсем девочка. На целых десять лет младше меня.
— А разве тебе это не льстит?
— Что ты хочешь этим сказать? — сказал я, прекрасно зная, что он имеет в виду.
— Разве тебе не доставляет удовольствия разговаривать с ней?
Сандра была медсестрой из процедурного кабинета восьмого этажа. Она была очень хорошенькой. У нее были большие темные глаза, очень узкая талия, а походка…
— Между нами ничего не было, — сказал я.
— И ничего не будет. И тем не менее ты встречаешься с ней дважды в неделю.
— Потому что она вносит в мою унылую жизнь приятное разнообразие, — начал злиться я. — Дважды в неделю. Рандеву в уединенной и располагающей к интиму атмосфере больничного кафетерия при «Линкольне».
— А вот повышать голос не стоит, я не глухой.
— А я и не повышаю его, — сказал я, и в самом деле сбавляя тон.
— Вот видишь, — как не в чем ни бывало продолжал Фритц, — мужчины по-разному относятся к одной и той же проблеме. Вот у тебя, например, не возникает потребности в ином общении с этой девушкой, помимо просто разговоров. Тебе достаточно и того, что она сидит рядом с тобой, ловит каждое твое слово, а возможно испытывает легкую влюбленность…
— Фритц…
— Смотри, — говорил Фритц. — Возьмем хотя бы случай из моей практики. У меня был пациент, у которого было навязчивое желание убивать людей. Это было сильное желание, подавлять его было очень трудно. И это весьма беспокоило больного; он жил в постоянном страхе, боясь и в самом деле кого-нибудь убить. Но в конце концов этот человек сумел-таки устроится на работу в тюрьму. Он приводил в исполнение смертельные приговоры. Он казнил людей на электрическом стуле и справлялся с работой очень хорошо; он оказался лучшим исполнителем приговоров за всю историю штата. У него было даже несколько патентов и свои маленькие профессиональные хитрости, при помощи которых он мог делать свое дело быстрее и менее болезненно для приговоренного к смерти. Он учится постигать смерть. Он любит свою работу. Он отдается ей всей душой. Его методы и подходы во многом схожи с задачами, которые ставит перед собой врач: избавлять от страданий, улучшать, совершенствовать.
— И что из того?
— А то, что я убежден, что нормальные желания могут проявляться в самых разнообразных формах, одни из которых более приемлемы, а другие не приемлемы вовсе. И каждый должен найти свой собственный путь, чтобы приспособиться к этому.
— Мы слишком отклонились от исходной темы нашего разговора, от Карен, — напомнил я.
— Не совсем так. Ты никогда не задавался вопросом, почему она была так близка с матерью, в то время как с отцом у нее были прохладные отношения? Или почему после смерти матери она выбрала себе столь шокирующий стиль поведения? Секс, наркотики, самоуничижение? Дошла даже до того, что набилась в подружки любовнице собственного отца?
Я поудобнее устроился в кресле. Фритца снова потянуло на риторику.
— Девочка, — сказал он, — жила в постоянном стрессе. В связи с этим, так как она все-таки знала об отношениях между родителями, у нее выработались вполне определенные реакции, некоторые из которых были защитными, а другие агрессивными. Она по-своему реагировала на все происходящее в семье. Иначе было нельзя. В каком-то смысле это вносило стабильность в ее внутренний мир.
— Относительную стабильность.