– Я разведен, – добавил он. – Ну что вам – паспорт показать?
Катя опять улыбнулась.
– Нет, паспорт не надо. Ладно, встречаемся в семь.
И он вышел из галереи, унося под мышкой две ее картины.
Первым делом Катя вытащила из стола папку бумаги для рисования. Бумага была роскошная: матовая, чуть рыхловатая, вся как будто в мелких оспинках, размер 420 на 297 миллиметров, то есть формат А3, прекрасного кремового цвета. Так называемая офсетная бумага, дающая отличное сцепление с грифелем. Не бумага, а мечта. Это Этери ей скинула от щедрот своих.
Катя эту бумагу берегла, тряслась над каждым листом, но тут не удержалась: вынула форматку, взяла мягкий черный карандаш и набросала по памяти его лицо: мощно вылепленный череп тевтона, высокие, сильные скулы, свирепый подбородок, глубоко посаженные глаза.
Потом набрала номер своей подруги Этери. У них был разработан предупреждающий код эсэмэсками, но Катя не утерпела и позвонила напрямую:
– Фирка, ты не представляешь, что сейчас было. Если ты стоишь, то сядь. Ой, а я не помешала? Ты можешь говорить?
– Нет, не помешала. Что у тебя там стряслось?
– Ты просто не представляешь, – повторила Катя. – Один человек купил обе мои картины. Разом! Нет, ты представляешь?
– Я всегда говорила, что у тебя есть потенциал, – авторитетно заявила Этери.
– Да к черту потенциал, я теперь смогу с тобой расплатиться!.. Ну, почти. Эх, надо было нам цены в евро ставить!
– А я всегда говорила, что ты занижаешь цену, – невозмутимо парировала Этери. – Ты ж меня не слушаешь. А он мог заплатить и в евро?
– Мне кажется, – честно призналась Катя, – он мог бы расплатиться золотыми слитками.
– Такой крутой мэн? – оживилась Этери.
– Настоящий викинг. «От скал тех каменных у нас, варягов, кости». И так далее. Слушай, но этот викинг пригласил меня вечером в «Гнездо глухаря». Вернее, я сама напросилась…
– Ты… напросилась? Ой, Катька, не смеши, для этого есть Клара Новикова!
– Ну, он предложил сходить куда-нибудь, а я выбрала «Гнездо глухаря».
– Ясно. И по этому поводу ты уже в трансе.
– Фира, но мне же совершенно нечего надеть!
– Не впадай в мрак. – Этери заговорила деловым, не терпящим возражений тоном. – Запоминай, а лучше запиши. Сейчас ты пойдешь в салон Нины Нестеровой. Не бойся, это не парикмахерская. Это магазин-салон. Проще говоря, бутик. Нине я сейчас позвоню. Это на Покровке, считай, у тебя под боком. Купи там себе чего-нибудь.
– А долг? – с тяжким вздохом напомнила Катя.
– Подождет, – отрезала Этери. – Слушай, приходит мужик в галерею и покупает сразу обе-две твои картины. Знаешь, на что это похоже? Как они буквы угадывали в «Анне Карениной», помнишь? Вот на это самое. И тут же приглашает тебя в клуб. И сам из себя весь такой викинг. И расплачивается золотыми слитками. «Не счесть алмазов в каменных пещерах». Короче, как сказал бы Хамфри Богарт: «Это может стать началом прекрасной дружбы». А ты что-то там ноешь про какой-то там долг.
– Фирочка, но я должна отдать эти деньги. И я должна не только тебе.
– А кому еще? И сколько? Почему ты мне раньше не сказала?
– Это не телефонный разговор.
– Сколько? – не отставала Этери.
– Почти столько же, сколько тебе. Четыре тысячи евро.
Наступила пауза. Впрочем, Этери соображала быстро.
– Четыре тысячи евро у тебя уже есть. Еще и на платье останется. Иди к Нине. Я ей сейчас позвоню. Про мой долг можешь пока забыть. Надо мной не каплет. Все, живо марш, а про эти четыре тысячи я с тобой потом отдельно поговорю. Записывай адрес. И не спорь! Ну, вспомни, когда ты в последний раз покупала себе что-то не в стоке, не секонд-хэнде? Ну хоть раз в жизни почувствуй себя человеком!
– Я почувствую себя человеком, – ответила Катя, – когда верну все долги.
– А он тем временем новых наделает, – мстительно напомнила Этери.
– Нет, его новые долги меня уже не касаются, – возразила Катя. – Я всех предупредила.
– Ты и в прошлый раз так говорила. Короче, Склифосовский, марш на Покровку! А то сама приеду и силой поволоку, – пригрозила Этери. – Я зря грозить не буду, ты ж меня знаешь. Как вернешься, позвони. Расскажешь, что купила. Все, до связи.
Глава 2
Катя Лобанова вышла замуж в шестнадцать лет на шестом месяце беременности. Вышла она за своего одноклассника Алика Федулова, «виновника торжества». Родители очень ее отговаривали: им не нравился Алик, не нравилась его семья. Они уверяли, что сами помогут вырастить малыша, не надо выходить замуж за Алика. Потом, когда, строго говоря, было уже поздно, Катя удивлялась их прозорливости и готова была локти кусать, что не послушалась.