- Пиши. Быстро надо. Две денги дам.
- Что писать? - удивился Иван.
Мужичонка сдвинул кружки в сторону, присел на невесть откуда взявшийся стул и вполголоса спросил:
- Бланок-то есть?
- Какой "бланок"?
-Эх ты, ярыга-ярыга, голь кабацкая,-буркнул мужичонка недовольно, полез за пазуху, достал смятую бумажку и, расправив на столе, пододвинул Ивану:
- Пиши давай.
Иван мутно уставился на бланк с грифом "Срочная телеграмма".
- Пиши давай, пиши, - недовольно заторопил его кривобородый.
Иван достал авторучку. Чего, спрашивается, не написать, если просит человек, может, неграмотный,-подумалось равнодушно.
Мужичонка, поминутно сторожко оглядываясь, наклонился близко-близко и чесночно зашептал Ивану в самое ухо:
- Так, значит. Пиши: царю-государю бьет челом и извещает сирота твой государев Мишка Иванов, сын Чулков, на Александра Федорова, сына Нащокина, а прозвище на Собаку, что хочет тот Александр крестное целование порушить... мужичонка задохнулся, перевел дыхание, оглянулся и снова зашептал:-а тебе, праведному государю, изменить, хочет отъехать со всем своим родом в иную землю, а называет себя царским родом, и хочет быть тебе, государю-царю супротивен... Написал?
- Написал, - кивнул Иван.
- Ты пояснее, пояснее-то пиши. Ну, значит, дале так: Как Федор Иванов, сын Нащокин, у царя Василья Ивановича Шуйского царский посох взял из рук, так теперь Александр Нащокин хвалится тем же своим воровским умышлением на тебя, праведного царя, и Московским государством, твоею царскою державою смутить. Точка. Давай сюда.
Мужичонка схватил бланк, бросил на стол две кривые монетки и растворился в клубах дыма. - Вы позволите? - у столика стоял опрятно одетый полупожилой человек с французским выражением лица. Иван вспомнил-видел его мельком в первый день, когда, идя к себе на квартиру, наткнулся на участкового.
- Пожалуйста, - кивнул он на свободный стул.
- Да, сегодня прорыв большой, - непонятно сказал тот, садясь и медленно оглядывая зал. - Нy, что ж, не скрою, ожидал вас здесь увидеть. С тем и пришел. Позвольте представиться - Гай Петрович Сверливый, преподаватель халдейской истории в местном гимнасиуме.
- Иван Петрович Жуков, электромонтер,- казал Иван, пожимая протянутую через стол руку.
- Так-так, Иван Петрович, - проговорил Сверливый, пододвигая к себе принесенную долгополым официантом кружку. - Как вам наша брага нравится?-он сделал ударение на слове "наша". И - не ожидая ответа:
- Всю жизнь прожил в городе. Всех наших горожан знаю, если не поименно, то в лицо. Вас не знаю. Хотя вы и очень похожи на одного молодого человека. Но-только похожи. Значит, вы из этих, - он легким кивком показал на сидевших вокруг. - Не ошибаюсь?
Издалека донеслось:
- Аллаверды!
Иван вздрогнул и, почувствовав на себе внимательно-доброжелательный взгляд своего неожиданного собеседника, вдруг решился... Когда он закончил, его поразило то, что учитель нисколько не удивился его рассказу. Еще недавно внимательный, взгляд Гая Петровича стал каким-то рассеянным, блуждающим бесцельно. Но Жуков едва успел пожалеть о собственной откровенности, как учитель совсем другим, робким и одновременно полным скрытой надежды голосом спросил:
- Скажите, не осталось у вас случайно каких-нибудь монет из того, из вашего времени?
Иван полез в часовой карманчик, где обычно держал трехкопеечные монеты для автомата газ-воды, нащупал - есть, и положил на столешницу четыре монетки. Сверливый вспотел, голос его прерывался:
- Боже мой, боже мой...
Взяв себя в руки, что стоило ему явных усилий, он оказал:
- Видите ли, я коллекционирую трехкопеечные монеты...
- Да возьмите, о чем речь, - предложил
Иван, не подозревая, какой музыкой прозвучали его слова для Сверливого.
- Боже мой, боже мой, - опять зашептал учитель. - Это же невероятно, такое может только присниться...
- Рад бы я был, если бы все это только приснилось, - горько проговорил Иван.
Осторожными движениями поглаживая монеты, учитель хялдейской истории поднял на Ивана благодарный взгляд.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Тот, кто случайно оказался бы в этот морозный февральский вечер на задворках городской маслобойки, мог бы стать свидетелем некоторых событий, не вполне понятных на первый взгляд... Впрочем надо признать, что если предыдущая фраза вполне уместна в первой главе, то сейчас она весьма сомнительна по существу. Потому что никто не мог бы случайно оказаться свидетелем происходящего в сарае маслобойки, поскольку Иван Жуков извлек нужный урок из случившегося с ним из-за собственной непредусмотрительности. Ведь кто знает-не пустись он сквозь время сломя голову, вспугнутый приходом участкового, может, и не случилось бы с ним беды.
На сей раз, хотя сооружение, над которым корпел Иван, вовсе не было машиной времени в общепринятом смысле, он предусмотрительно завесил окошко специально купленным одеялом. Случайный прохожий не только не увидел бы света в заброшенном сарае - его внимание не привлек бы ни малейший звук. Иван, помня горький урок, работал молча и даже молотком постукивал через аккуратно подложенную тряпочку.
И все же загляни кто-нибудь в случайно незаткнутую Иваном щелку, картина открылась бы ему странная. Непонятная машина, напоминающая трехколесный велосипед, была задвинута в самый угол, .а на свободном месте среди обрезков алюминиевых трубок возвышалось легкое ажурное сооружение, в котором без всякого труда можно было узнать самую обыкновенную лестницу стремянку, вроде тех, которыми пользуются в книгохранилищах, чтобы достать книгу с верхней полки.
На изготовление стремянки ушло три раскладушки, но хотя она уже почти упиралась в потолок, Иван принялся распиливать четвертую. По его расчетам лестница должна была быть не меньше трех метров в высоту, а для большей уверенности в успехе задуманного он решил накинуть еще полметра.
Поскольку всякое следствие имеет причину, и то, чем занимался в сарае маслобойки. Жук, а именно - сооружение складной переносной стремянки, конечно, тоже имело первопричину.
Встреча с учителем халдейской истории в "Бухвете" и была тем первым звенышком в цепочке поводов, фактов и, наконец, умозаключений, конечным результатом которых стала упомянутая лестница.
Из первого разговора с Гаем Петровичем Иван почти ничего не понял, а из того, что понял, почти ничего не запомнил. К счастью, первый разговор не оказался последним. Сверливый, как показалось Ивану, принял в нем живейшее участие и первым долгом почел просветить его. Конечно, Жуку и в голову не приходило, какие высокие и благородные побуждения руководили его неожиданным доброжелателем. А Гаю Петровичу мерещилось почти наяву, как он на отремонтированной Иваном машине совершает путешествия в любую точку времени по выбору и возвращается с очередным бесценным трофеем для своей трехкопеечной коллекции. Впрочем, что бы ни руководило Гаем Петровичем, помочь Ивану он старался искренне. Но поскольку Сверливый был гуманитарий, его представления о собственном мире вряд ли отличались большей глубиной, чем представления его двойника о нашем мире. В общем, Иван из пояснений своего знакомца почерпнул целый ряд разрозненных сведений, сложившихся в его смятенном уме в странную расплывчатую картину... По словам Гая Петровича, город занимает объем примерно в полторы тысячи кубических километров времени, расположенных по воображаемой вертикали. Как ни тщился Иван, представить это он не мог...
Конечно, аналогия не всегда доказательство, но в данном случае она поможет нам уяснить, почему Сверливого так удивляло упорное непонимание Иваном совершенно естественного для Гая Петровича явления: соседства, скажем, 1492 года и 1915, или следования вчера после сегодня. Ну, в самом деле: не удивились бы мы с вами, если бы кто-нибудь упорно отказывался понимать, что можно съездить в соседний город и вернуться обратно? А вот Гаю Петровичу, при всей широте его взглядов, такое предположение показалось бы абсурдным. Поскольку город, в котором он жил, был единственным в доступной вселенной. И, как сказано, расположен был по воображаемой временной вертикали. Поскольку же горизонтальной координаты не существовало, то и понятие вчера - сегодня завтра оказывалось ограниченным непосредственным восприятием. По аналогии: для человека, оказавшегося в центре огромной пустыни без каких-либо ориентиров, понятие вперед - назад теряет смысл - в какую бы сторону он ни шел, он идет вперед, даже круто повернув назад.