Мы с папой сидели на диване, и он объяснял мне, почему я плохо учусь.
— Все дело в том, Сережа, что ты мнемотехники не знаешь.
— А что такое мнемотехника?
— Это способы запоминания разные. Вот, например, река есть в Испании, Гвадалквивир называется. Ни за что не запомнишь. А ты и не запоминай: «Гвадалквивир», ты запомни: глотал кефир. Или вот так: в городе Караганда добывается руда. Ты меня ночью разбуди — я тебе и руду и Караганду вспомню. А почему? Потому что в рифму.
— А как быть, папа, если рифмы нет?
— Очень просто. Ты все слова, которые запомнить надо, в историю свяжи. Вот назови мне десять первых попавшихся слов, и увидишь.
Я посмотрел вокруг и стал называть:
— Диван, шкаф, телевизор, цветы, пианино. — Потом посмотрел в окно. — Автобус, собака, милиционер, старушка, площадь…
— Ну ладно, — сказал папа. — Попробуем сочинить историю. «Собака купила телевизор и села в автобус. Автобус наехал на шкаф. В шкафу сидела старушка и поливала цветы. А милиционер в это время сидел на диване на площади и играл на пианино».
— Ну, чтобы старушка сидела в шкафу и поливала цветы, — говорю, — это еще туда-сюда. А чтобы милиционер на площади на пианино играл, такого в жизни не бывает.
— В мнемотехнике все бывает, — говорит папа. — Может, он к празднику готовился. Ко Дню милиции. Полонез Огинского разучивал. В общем, мы, Сережка, теперь с тобой по-другому заживем. Ты сразу отличником станешь. А я все адреса, все телефоны, все цифры в голове буду держать. Вот на работе удивляться начнут.
И тут мама вошла.
— Вот что, друзья, сходите-ка в аптеку и в магазин. Купить надо кое-что. Я вам список приготовила.
— Не надо нам список, — говорит папа. — Мы и так все запомним.
— Забудете, — говорит мама.
— Да? — говорит папа. — А мнемотехника на что?
Мама спорить не стала.
— Запоминайте, пожалуйста. Только если чего не купите, еще раз побежите. Значит, сначала в аптеку. Возьмите там горчичники и папаверин.
— Папаверин. Папа Верин. Верин папа. У нас есть соседка, девочка Вера, а у нее есть папа. Вот его и надо купить. Очень просто запоминается, — говорит мой папа. — А с горчичниками хуже.
— Ладно, папа, — говорю я. — Я тебе горчичники просто так запомню, без мнемотехники.
— Потом хлеба возьмите в булочной, половину буханки и целый батон.
Папа глаза закатил и говорит:
— Половина буханки и целый батон. Половина кухарки села на бидон. Кухарка — это повар по-старинному.
— А в гастрономе, — продолжала мама, — возьмите колбасы, пачку маргарина и триста граммов подсолнечного масла.
— Гори, гори, масло, чтобы не погасло, — запоминает папа. — Нужно нам триста грамм. Запомнили. А вот маргарин не запоминается.
— Пачка маргарина вкуснее гуталина, — говорит мама.
— Эх ты, — засмеялся папа, — только запутываешь меня. Вот куплю тебе гуталина, будешь на нем картошку жарить. Не так надо. Надо, чтобы смысл был.
Тут я не выдержал:
— Вот мы купим маргарин, чтоб поджарить колбасин.
— Это уже лучше, — согласился папа. — Больше ничего не надо?
— Хватит с вас, — сказала мама и дала нам сумку и деньги.
И мы пошли. Когда мы пришли в аптеку, папа встал в очередь за горчичниками, а меня послал покупать Вериного папу.
— Иди и возьми пачку андрюшина.
— Почему андрюшина?
— Как почему? Вериного папу зовут Андрей. Значит, нам нужен андрюшин.
Я прибегаю через минуту и говорю:
— Нет у них никакого андрюшина. Может, его по-другому зовут? Может, нам петрациклин нужен или степанид.
— Степанид нам не нужен. Нам Верин папа нужен.
И тут папа вспомнил:
— Фамилия ведь у него Васильев. Значит, нам василин нужен.
Купили мы василин, вазелин то есть, от головной боли, и в булочную пошли.
— Что нам здесь покупать? — спрашивает папа.
— Повара, который бидон съел.
— Зачем?
— Не знаю, папа, зачем. А давай мы просто хлеба купим, как всегда. Половину буханки и батон.
И тут папа про кухарку вспомнил, которая на бидон села.
— Странно, — говорит он, — я кухарку придумал, чтобы буханку не забыть, а у меня наоборот вышло. Мне буханка про кухарку напомнила.
Потом мы в гастрономе маргарин и колбасин купили. Они легко запомнились.
— Что нам еще нужно? — спрашивает папа.
— Гори, гори ясно, чтобы не погасло, — отвечаю.
— Лампочки электрические, — говорит папа. — Или спички. А может быть, керосин. Его ведь тоже в лампы наливают, чтобы горел.