Возле подъезда её дома они долго стояли молча, Юдин выразительно смотрел на неё, курил.
— Может, поднимемся ко мне? — предложила она наконец и смущённо улыбнулась.
— Ну… — Он ждал этого предложения. — Не поздно ли? Потревожим кого-нибудь…
— Да никого нет. Пашка, сын-то мой, на дачу к школьному приятелю укатил… Знаете, все хулиганом его называют, а этот парень, Лёшка-то Нагибин, к нему по-человечески относится, книги даёт читать, дружит с ним, в гости даже зовёт, а семья-то у него приличная, не чета нашей. Его родители поди косо смотрят на моего Пашку…
— Значит, никого дома нет?
— Никого. Посидим, чаем побалуемся…
Они поднялись на второй этаж по тёмной массивной лестнице, и Надя посетовала на то, что кто-то постоянно вывинчивает лампочку на лестничной клетке.
Комната, куда они вошли, была крохотной, но зато в квартире был просторный коридор и огромная кухня. На кухне стоял диван.
— Вот здесь я сплю, — сказала Надя.
— А сына, значит, в комнате устроили?
— Ему нужнее.
— Почему нужнее? Сколько ему? Ведь школьник ещё? А если к вам… ну, гости, мужчина, скажем, заглянет?
— Никто ко мне не заглядывает, — она повернула краник газовой плиты и поставила чайник на конфорку. — Кому я нужна-то?
— Это вы зря, Надя. Вы очень интересная женщина.
— Что? — она посмотрела на него через плечо, печально улыбнувшись. — Интересная? Не смешите меня, Коля.
— Я искренне, поверьте слову художника.
— Издеваетесь?
— Ничуть, — он подошёл к ней сзади и положил руки ей на плечи.
Надя резко повернулась и почти испуганно вперилась в его лицо. Из угла доносилось надсадное тарахтенье холодильника, тонко гудел газ в конфорке, сквозь раскрытую форточку долетало бренчание расстроенной гитары во дворе.
— Коля, вы что? Вы что себе думаете? Вы посмотрите на меня, посмотрите!
— Я смотрю. И мне очень нравится то, что я вижу…
— Чушь какая-то! — она передёрнула плечами, но не высвободилась. — Да вы что? Хватит вам, честное слово!
— Вы знаете, что такое одиночество? — он взял её лицо в свои руки, как чашу, из которой собирался испить. Она кивнула, насколько это позволяла его хватка. И тогда он прижался ртом к её губам. Это были сухие губы, почти жёсткие, без малейшего привкуса женственности. Они встретили его неподвижностью мертвеца и оставались такими в течение нескольких секунд, затем они шевельнулись и чуть раскрылись под властным напором его языка.
— Коля, что вы? — выдавила она, задыхаясь, когда сумела отстраниться от Юдина. — Что вы такое выдумали?
— Мы оба одиноки, — он продолжал гнуть свою линию. — У каждого из нас полно своих забот… Неужели мы не можем дать друг другу немного счастья?
Женщина посмотрела на него широко открытыми глазами и, издав громкий вздох, внезапно заплакала.
— Коля, ах, Коля… Неужто такое случается?
Юдин сгрёб её обеими руками и принялся целовать в лицо и шею, внимательно прислушиваясь к своим ощущениям. Он очень опасался, что эта женщина не пробудит в нём никаких желаний, однако вскоре он понял, что ошибся. Она была страстной, но весьма неумелой.
— У меня был всего один мужчина за всю мою жизнь, — прошептала она, когда наступило время отдыха после стремительного соития. — У меня был только муж.
— Только муж? Тот, который потом свою сестру зарезал? Сколько тебе лет?
— Тридцать три.
— И только один мужчина? — не поверил Юдин.
— Только муж. Теперь появился ты, — она погладила его своей грубой ладонью по щеке.
«Надо же быть такой дурой, — подумал он, разглядывая Надежду. — Ведь вполне нормальная баба, а живёт без мужика. У неё же тело в самом соку… Надо бы зависнуть у неё тут. Вот жаль только, что сын её скоро появится: через несколько дней уж учебный год начнётся…»
МОСКВА. ВИКТОР СМЕЛЯКОВ
Смеляков ждал Веру у выхода из станции метро «Площадь Революции». Солнце светило ярко, но сентябрь уже вступил в свои права, и порывы ветра приносили с собой ощутимую прохладу.
— Привет! — вместо Веры возле Смелякова вырос Борис Жуков. Он был одет в лёгкий светлый плащ поверх красивого серого костюма-тройки, смотрелся элегантно и официально.
— Салют, — Виктор пожал протянутую руку. — Ты откуда?
— Вера попросила предупредить тебя, что задержится минут на тридцать. У неё что-то неотложное… Она звонила тебе в общежитие, но тебя не нашли.
— И ты ради этого прикатил сюда?
— Ну, если девушка просит, то мне не трудно, тем более что мы с ней собирались вечером в театр махнуть, — сказал Борис.