Наконец свет зажегся так же неожиданно, как и погас, прожекторы яростно залили сцену своим зловещим заревом, и перед нами предстало зрелище, мало сказать печальное. Огромные декорации в сюрреалистической манере (дипломная работа одного молодого художника), потребовавшие столько труда, были повалены, многие из зрителей, в отчаянии бросившиеся на сцену, теперь метались там среди разных нагромождений, продирались сквозь них, на каждом шагу продавливали ногами огромные плоскости из картона, зацеплялись за гвозди, рвали брюки. Высокий алтарь Феникса опрокинулся, и из- под сооружения торчали чьи-то ноги. Такую же жуткую картину представлял собой и зрительный зал. У некоторых мужчин текла кровь из носа, с нескольких женщин были сорваны платья, кто-то кого-то звал, кто-то жаловался, что у него вытащили кошелек, многие ползали по полу под креслами, искали свои пропавшие вещи. Слышались возгласы: «Безобразие!», «Кто будет отвечать?», «Умираю!», «Помогите!» Затем какой-то человек из публики взобрался на сцену и потребовал тишины. Никто не обратил на него внимания, тогда он поднялся на ступени храма Феникса и, приставив ко рту ладони, крикнул: «Прекратить, прекратить, прекратить!» Люди понемногу стали прислушиваться, хотя большинство все еще было занято приведением себя в порядок, некоторые плакали, наклонившись над своими близкими, избитыми до потери сознания, но человек из публики, стоящий на ярко освещенной сцене, его грозный взгляд и раскаты голоса постепенно оказывали действие, все больше людей поворачивалось к сцене и слушало. Не дожидаясь полной тишины, перекрывая голосом рыдания и стоны, человек прокричал: «Тише, тише, тише! — затем спросил: — Кто позвал на помощь? Почему позвал?» Послышался одобрительный гул голосов, кто-то подал реплику: «Привлечь к ответственности!» Человек на сцене несколько раз повторил свой вопрос, но никто не ответил, никто не признался. Затем он стал доказывать, что крикнувший, очевидно, впал от темноты в психоз, возможно даже, у него в отношении темноты фобия. Слова человека на сцене казались чрезвычайно убедительными, в нем можно было узнать психиатра, и люди понемногу успокаивались.
Я покинул ложу и прошел за кулисы. Там все понимали, что спектакль не состоится и деньги за билеты придется возвратить. Скорая помощь уже была вызвана. Я поинтересовался, по какой причине произошла авария, но мне ответили, что это пока еще не выяснено, может, получилось короткое замыкание, а в каком именно месте — неизвестно. Кстати, здание нашего театра совсем новое, необжитое, там еще нельзя ни за что ручаться, там ты должен быть готов к наихудшему. Но что самое досадное: в зрительном зале присутствовали гости, в том числе и сын автора пьесы — сорокадевятилетний гидролог. Перед спектаклем мы и не подозревали о том, что он сидит в зале, он прибыл инкогнито, чтобы сделать нам сюрприз. Я встретил его потом за кулисами. Он через переводчика дал нам понять, что новая интерпретация пьесы отца ему очень понравилась, что он тоже любитель радикальных форм, и выразил радость по поводу того, что ему представилась возможность посетить наш город. Один зуб у него был выбит. Ему первому и была оказана медицинская помощь.
Прошло несколько часов, прежде чем в театре воцарилась тишина. Во всем здании остался только ночной сторож — пожилая женщина, она сидела на своем месте в проходной и вязала кофточку. На сцене горел одинокий тусклый прожектор. С колосников доносилось поскрипывание тросов. Улицы вокруг театра были пустынны.
