«Была бы, если бы стала моей женой».
Он задержался на этой мысли, затем так же быстро отбросил ее в сторону. Лили ясно выразила свое мнение на эту тему и с тех пор не проявляла никаких признаков того, что могла передумать. Кроме того, они ведь просто весело проводят время, получают удовольствие до тех пор, пока чары страсти, под которые они подпали, в конце концов не рассеются.
К следующему месяцу они могут и надоесть друг другу. К ноябрю, возможно, их отношения станут им настолько в тягость, что оба будут рады поскорее расстаться, тогда он со спокойной душой отправится домой на Рождество, и их любовная связь останется не более чем приятным эпизодом, воспоминания о котором будут меркнуть с каждым днем.
Он нахмурился еще сильнее, рука, лежащая на столе, сжалась в кулак. Заставив себя успокоиться, Итан подавил эмоции. Его предположения — это всего лишь домыслы. Осуществятся они или нет — Бог знает. Пока что Лили принадлежит ему, и так будет оставаться до того дня, когда он больше не захочет ее.
А вот что сообщить матери? Он напишет, что планирует остаться в Лондоне еще ненадолго. В конце концов, сын не обязан обсуждать с матерью подробности своей личной жизни.
Мысль о личной жизни напомнила ему о Лили и том факте, что он находится в Андертон-Хаусе с раннего утра. Желая поскорее вернуться к ней, он отложил материнское письмо в сторону. Прочтет его позже.
Отодвинув стул, Итан поднялся.
— Что ж, если мы закончили, я уезжаю. Увидимся через пару дней.
Если у секретаря и было какое-то мнение относительно постоянного отсутствия его работодателя в последнее время или где Итан проводит ночи, он ничем этого не показал.
— Доброго дня, милорд. К вашему возвращению я подготовлю сегодняшнюю корреспонденцию для вашего просмотра.
Кивнув, Итан направился к двери.
Два дня спустя в театре давали «Сон в летнюю ночь». Звучные голоса актеров разносились по всему залу, достигая даже отдельных лож, расположенных на самом верху.
Пока Пан увлекался своими проделками и насмешничал, Лили перевела взгляд с действия, разворачивающегося на сцене, на мужчину, сидящего с ней рядом. Итан держался с изысканным апломбом. Его золотые волосы поблескивали в приглушенном свете затемненного зала, а точеные черты лица была настолько красивы, что у нее буквально дух захватывало.
Словно почувствовав ее пристальное внимание, он чуть повернул голову и встретился с ней взглядом. Глаза его замерцали, а уголки губ приподнялись в медленной, приятной улыбке — интимной, особенной улыбке, которой он улыбался только ей. Кровь быстрее побежала по жилам, тело охватил знакомый покалывающий трепет, который растекался до самых кончиков пальцев рук и ног. Не будь они с Итаном в общественном месте на виду у всех, он, конечно же, поцеловал бы ее. Или она его.
С того времени как они стали близки, она расцвела под его умелыми ласками, больше не сдерживаясь в выражении своих физических желаний, какими бы неожиданными эти желания ни были. Он как-то сказал ей, что между любовниками не должно быть секретов, и когда она находилась в его объятиях, их не существовало. Каждое прикосновение приносило ей радость. Он научил ее, что в том, что касается любовных утех, не должно быть ничего запретного, если действо доставляет удовольствие обоим. В последнее время ему даже не нужно было дотрагиваться до нее, чтобы пробудить отклик; достаточно было всего лишь взгляда, и она уже томилась по его ласкам.
Он творил свое волшебство и сейчас, обводя ее губы таким взглядом, что покалывающее ощущение пронзило тело насквозь, словно он и в самом деле поцеловал ее.
Потом он вновь устремил взор на сцену, слушая и глядя на актеров, которые плясали и прыгали, забавно дурачились. Зрители хохотали. Итан усмехнулся какой-то шутке, которая только что прозвучала.
Понимая, что тоже должна смотреть спектакль, Лили задержала взгляд на актерах. Однако не прошло и минуты, как ее интерес вновь вернулся к Итану. Нуждаясь в его прикосновении, даже мимолетном, она накрыла рукой его ладонь, лежащую на бедре.
Не отводя глаз от сцены, он перевернул ее руку и сплел их пальцы, крепко и вместе с тем нежно сжав ее ладонь в своей.
Она расслабилась, успокоенная этой непритязательной лаской.
«Я не должна заходить в своих чувствах так далеко, — подумала она. — Мне не следует проводить с ним так много времени. Но он мне нравится, и я не знаю, что с этим поделать. За всю свою жизнь я еще никогда не была такой довольной… и, да, я могу это признать — такой счастливой».
Когда их отношения только начинались, она не ожидала, что эта связь продлится дольше чем несколько недель в лучшем случае. Он мужчина опытный, и она, разумеется, не первая женщина, делящая с ним постель. Она полагала, что он устанет от нее, а она от него.
Но этого не случилось. Совсем наоборот. Вместо того чтобы породить в конечном счете скуку, апатию, усталость, время, проводимое вместе, лишь делало их ближе; чем больше они узнавали друг о друге, тем глубже становилась взаимная симпатия, тем крепче привязанность. По крайней мере она чувствовала именно это.
Ее любимым временем дня было утро, когда она просыпалась и обнаруживала, что его руки обнимают ее и им обоим тепло и уютно под одеялом. Потом она лежала на животе в постели и наблюдала, как он бреется, в восторге от этого мужского ритуала, когда он сбривал отросшую за ночь щетину со щек уверенными движениями, которые она находила восхитительным.
В последние две недели они стали завтракать вместе, беседуя над тарелками с яичницей и гренками, как супружеская пара. Только они не муж и жена и вряд ли когда будут ими.
«Долго ли это продлится? — задавалась она вопросом. — И как долго я сама хочу, чтобы это длилось?»
Внутренний голос прошептал «всегда», но она безжалостно заглушила его.
«Я в него не влюблюсь. Не позволю себе».
Мать любила отца, и куда привело ее это чувство? Не то чтобы Итан хоть в чем-то походил на ее отца. Вообще-то она не замечала в его поведении ни малейшей склонности к странствиям по свету. Итан скорее домосед, и это неплохо. Но он мужчина, а мужчины имеют обыкновение разочаровывать женщин. Лили не хотела быть разочарованной, как и не имела желания остаться с разбитым сердцем.
Если б она была умнее, то скорее всего уже давно разорвала бы их отношения. Она и так уже переходила границы благоразумия, постоянно рискуя обнаружить, что беременна. Сразу после потери девственности она забеспокоилась о возможных последствиях, но когда месячные пришли вовремя, поняла, что ей повезло. Конечно, это не остановило ее, и она позволила Итану соблазнить ее снова, как и не удержало от согласия стать его любовницей. Вскоре, однако, она поняла, что должна принять меры предосторожности.
Она собиралась было пойти к Давине за советом, но не могла представить, как будет обсуждать такой интимный вопрос даже с подругой. Потом она подумала о Джулианне, но быстро отогнала эту идею, почувствовав неловкость от одной лишь мысли обсуждать противозачаточные средства с беременной женщиной, тем более что Итан — друг семьи Пендрагонов.
В конце концов она решила обратиться к первоисточнику и обговорить этот вопрос с Итаном. Именно от него она может забеременеть, посему казалось вполне разумным, чтобы он и позаботился о мерах предосторожности. Ее расспросы, сопровождаемые густой краской неловкости, он воспринял со спокойной сдержанностью, извинившись, что сам не поднял этот вопрос. «Французские письма», сказал он, самые ненадежные, поскольку, как говорится, они не более чем преграда для удовольствия и паутина против беременности. Что касается заблаговременного выхода, то двое его приятелей уверяли, что добросовестно применяют этот метод, но в результате произвели на свет не одного незапланированного ребенка. Травяной настой, предотвращающий беременность, будет лучше всего, решил он, и, конечно, нужна осмотрительность с их стороны в определенные дни месяца.
Через два дня он прибыл с обещанным средством — горькой настойкой, которую следовало обязательно принимать каждое утро. Приготовившая ее старая знахарка уверяла, что это самое надежное средство предохранения от беременности.