Она присоединилась к нему, уютно устроившись у него под боком, и попросила его прочитать ей несколько страниц вслух. Он стал читать своим звучным, низким голосом, пока ее блуждающая рука не отвлекла его и он не отложил книгу в сторону. Он отнес ее в постель, где они занялись любовью. Она тогда и представить не могла, что это будет в последний раз.
Схватив книгу, она развернулась, намереваясь отнести ее лакею, пока тот не ушел. Но через три шага остановилась, не в силах продолжать. Она медленно подняла книгу к груди и прижала ее, вдруг осознав, что это все, что у нее осталось от Итана.
Резкий всхлип сорвался с ее губ. Плечи затряслись, и она заплакала.
Итан отбросил одеяло после бессонной ночи, поднявшись рано, чтобы побриться и одеться. Он не захотел ни завтракать, ни даже выпить чаю, а сразу спустился к себе в кабинет. Сев за стол, набросал записку Амелии Додд, спрашивая разрешения заехать к ней, как только будет возможно. Даже если она не желает его видеть, во встрече не откажет. А уж там он потребует переговорить с ней с глазу на глаз, чтобы убедить покончить с этим фарсом — так называемой помолвкой. Учитывая то, как он вел себя вчера вечером, бросив ее сразу же после того, как было сделано объявление, чтобы догнать свою любовницу, его просьба вернуть ему его обещание наверняка не будет неожиданной. А учитывая ее скованность в его присутствии, можно предположить, что она с огромным облегчением даст ему от ворот поворот.
Высший свет гудит, как растревоженный улей, разумеется, но ему наплевать. Он слишком озабочен тем, как исправить ущерб, нанесенный его отношениям с Лили. Боже всемогущий, у него перед глазами ее лицо, на котором написаны потрясение и ужас, а в глазах неимоверное страдание. Как только поговорит с Амелией, он поедет к Лили, чтобы помириться. Так по крайней мере он сможет сообщить ей хорошую новость, что его помолвка расторгнута, прежде чем молить ее о прощении. Наверняка, когда он объяснит, как все произошло, она поймет и с радостью примет его обратно.
Послышался стук в дверь. Он взглянул и обнаружил своего дворецкого с каким-то странным выражением на обычно бесстрастном лице.
— Да. Что такое, Уайт? — спросил Итан, отложив ручку.
— Прошу прощения, милорд, но прибыл лакей с коробками.
Он вскинул бровь.
— Что за коробки?
— Картонные коробки, милорд. Мне дали понять, что в них ваши… э… личные вещи. Одежда… и все такое, из… э… вашего последнего места жительства в Блумсбери.
Иисусе, она прислала ему его вещи!
Это означает, что Лили решила выбросить его из своей жизни, даже не дав себе труда выслушать. Хотя, возможно, на ее взгляд, их короткий разговор прошлым вечером уже все расставил по местам.
Рука его сжалась в кулак, новая волна ярости и негодования поднялась в душе. Он снова молча послал проклятия в адрес матери за ее возмутительное своевольное вмешательство. Если б это помогло все исправить, он бы отправился прямиком к ней домой и придушил бы ее. Но насилие бесполезно, хотя, если придет время, когда он снова сможет находиться в одной комнате со своей матерью, он выскажет ей все, что думает о ней. Тем не менее кошмарные события прошлого вечера произошли, и ничто не может изменить этот факт. Единственное, что остается, — это попытаться исправить причиненное зло.
Поднявшись, он прошел мимо дворецкого и вышел в холл. Там он обнаружил злополучные коробки… Подняв крышку одной, воззрился на ее содержимое, заметив свою бритву и расческу вместе с несколькими пенсами и шиллингами, которые с издевкой подмигивали ему.
Мускул задергался возле глаза, к горлу подступило рыдание. Он проглотил его, когда до него наконец дошло: вернуть Лили будет не просто нелегко, это будет дьявольски трудно.
Несколькими часами позже Итан мерил шагами гостиную городского дома Сатли. Амелия Додд сидела на диване, облаченная в скромное платье.
— Что значит — вы не можете разорвать помолвку! Амелия вздрогнула, ее бледное лицо сделалось еще бледнее.
— Ох, пожалуйста, не кричите на меня.
— Я на вас не кричу! — рявкнул он, осознав, что, возможно, немного вышел из себя. На короткий миг закрыв глаза, он сделал глубокий вдох и усилием воли заставил себя успокоиться. — Прошу прощения, если повысил голос, — продолжил он ровным тоном. — Мисс Додд… Амелия… я понимаю, что все это для вас очень неприятно. Честно говоря, эта ситуация крайне огорчительна и для меня. Никто из нас не ожидал этого неожиданного объявления, которое сделала моя мать вчера вечером. Полагаю, вы потрясены так же, как и я.
Ее ресницы опустились, легкий румянец залил хорошенькое лицо. Очевидно, она что-то знала о планах его матери. Может, как раз поэтому она так нервничала вчера в его обществе.
— Папа сказал, что вы сделали мне предложение уже давно, — поспешно объяснила она. — И вчерашнее объявление было простой формальностью.
— Я говорил вашему отцу, что думаю о том, чтобы сделать вам предложение, — сказал он. — Но ничего еще не было решено. Я собирался нанести вам визит этой весной, чтобы посмотреть, подойдем ли мы друг другу. Разве вы не находите странным, что я согласился на помолвку, даже не поговорив с вами вначале? Не сделав предложения вам лично?
Она ничего не сказала, а лишь еще ниже опустила голову, уставившись на свои сцепленные руки.
Он прошел несколько шагов вперед, затем назад, остановившись перед ней.
— Амелия, давайте говорить начистоту. То, что произошло прошлой ночью, было ошибкой. Моя мать и ваш отец договорились между собой поженить нас. Я искренне сожалею о той неловкости и боли, которые эта неприятность причинила вам. Однако еще не поздно все исправить.
Она испустила тихий вздох.
— Мы с вами еще не женаты, и нам не обязательно это делать, но вы сами должны покончить с этим фарсом. Вы можете разорвать помолвку; у вас есть такая прерогатива. Как джентльмен, я ее не имею.
Она покачала головой:
— Но мы теперь публично связаны.
— Однако это еще можно изменить. Вы что, меня не слушали? Все, что вам надо, — это отвергнуть меня.
Она слабо ахнула:
— Я не могу!
— Почему? Боже правый, мы совсем не знаем друг друга, поэтому ни о каких чувствах речи быть не может. Не может быть, чтобы вы действительно хотели выйти за меня замуж.
— Папа хочет, чтобы я вышла за вас, — сказала она, наконец подняв на него взгляд. — Я не могу его ослушаться. Если я сделаю это, он страшно рассердится.
— А я страшно рассержусь, если вы не сделаете того, о чем я вас прошу.
Глаза ее расшились, но, несмотря на легкую дрожь, она не отступила.
— Мне очень жаль, милорд, но я дала папе слово. Я не могу его нарушить.
Итан снова начал мерить шагами комнату, размахивая руками. Если простые доводы не помогают, быть может, более прямой метод возымеет какое-то действие.
— Значит, вам безразличен тот факт, что я люблю другую женщину?
Ее плечи напряглись, последовала долгая пауза.
— Вашу любовницу, вы имеете в виду? Ту, за которой, как говорят, вы последовали вчера вечером.
— Да, женщину, которую я хочу сделать своей женой. Я прошу вас не вставать между нами ради всех нас.
— Папа говорит, все мужчины имеют любовниц. Он проглотил рычание, которое подкатило к горлу.
— Ваш папа много чего говорит, не так ли? А что он думает о вашем будущем? Неужели вы не имеете права быть счастливой? Неужели не имеете права найти свою любовь?
При этих ее словах лицо ее сморщилось, а нижняя губа задрожала, прежде чем она успела сдержать свою реакцию.
— А-а, — сказал он, подходя и опускаясь рядом с ней на диван. — Значит, уже кто-то есть. Кто он?
Она покачала головой:
— Никто. Мне не следовало говорить.
— А вы и не говорили. Ваше лицо все сказало за вас. Он ваш сосед?
Ее глаза метнулись вверх, в них было явное удивление.
— Откуда вы знаете?
«Тебе семнадцать, и ты всю жизнь прожила дома. Кто еще это может быть?» — рассудил он. Но вместо того, чтобы произнести свои мысли вслух, пожал плечами: