- Правда? Я тебя понимаю.
- Ты меня насмерть уходила девочка.
- А мне показалось, что ты очень и очень живучий экземпляр, - хмыкнула я в ответ.
Ярослав тоже засмеялся и слегка поерзал, чувствуя под собой мое тело. Я прекрасно понимала, что большую часть своего веса он удерживает сам, потому что опирается на локти - иначе я просто задохнулась бы. Я тихонько вздохнула и ласково погладила его плечи и спину. Господи, к такому ведь можно и привыкнуть. И как потом жить прикажете? Но к чему портить такую чудесную ночь грустными мыслями о будущем, и я усилием воли выкинула тревоги из головы.
- Иди сюда девочка, - он прижал меня к себе, быстренько устроил рядом с собой и натянул на нас обоих одеяло, устроив при этом мою растрепанную голову на своей груди, и ладонь так и осталась лежать на моей макушке - словно он боялся, что я попробую отодвинуться или уйти.
А я тихо лежала, поглаживая кончиками пальцев его грудь, и купалась в своих впечатлениях. Он такой сильный. Такой внимательный. Такой... большой. И чертовски эротично, оказалось, чувствовать себя рядом с большим и сильным мужчиной, который может поднять тебя на руки, бросить на кровать и потом вытворить такое...
Спустя какое-то время, моя рука остановилась и ладонью я накрыла его сердце. Чувствуя, как оно размеренно стучит, успокаивая и убаюкивая меня.
- Я хочу остаться. Остаться на всю жизнь. Здесь, - прошептала я, поглаживая его грудь. Откуда это пришло я не знаю. Это говорила моя душа. Рядом с ним я чувствовала себя невероятно хорошо, что даже словами не описать.
- Уже осталась, мое сокровище, - хрипло ответил он, крепче прижимая к себе.
ГЛАВА 4.
Утреннее солнце упрямо пробивалось сквозь зашторенные окна, отбрасывая тонкие блики на пол. Мягкий ветерок от вентилятора, крутившегося под потолком, долетал до моего обнаженного тела, покрывая его "гусиной кожей". Моя чувствительность настолько обострилась, что, казалось, я способна ощущать каждый волосок, поднимающийся от потока воздуха. Сердце гулко и равномерно билось в груди, в венах и артериях пульсировала кровь. Рядом был мой Ярослав. Он лежал на спине с закрытыми глазами. Грудь его тяжело вздымалась. Я свернулась калачиком и прижалась к нему, склонив голову на его плечо.
Казалось, я навсегда потеряла способность двигаться. Руки и ноги были вялые, тяжелые и непослушнее - ватные. За эту ночь он взял меня еще три раза. Да с такой страстью, как будто впервые. Словно всего, что было раньше и вовсе не было. Я старалась отвечать ему тем же: прижималась всем телом, впившись когтями в его спину, судорожно двигая бедрами. Казалось, его жар только подогревает и подпитывает мое собственное желание. Я уж и не помнила, сколько раз он доводил меня до пика, наслаждение накатывало на меня, словно приливные волны. И не исчезало, а лишь дополнялось новыми, неведомыми доселе ощущениями...
Дыхание Ярослава стало спокойнее, он зашевелился рядом, попытался приподнять голову, но тут же, вновь уронил ее.
- О Боже, сил нет, я не в состоянии и пальцем шевельнуть.
- Тогда и не пытайся, - проворковала я, чуть приоткрывая глаза.
Он не послушался и через несколько минут с великим трудом приподнялся на локтях и окинул взором себя и меня. Взгляд его задержался на предмете его мужской гордости. Мягкий и безвольный, он лежал между ног, не подавая признаков жизни.
- Черт возьми! - рявкнул Ярослав. - Вот так и лежи!
Меня разобрал веселый смех. Сотрясаясь всем телом, я уткнулась лицом ему в плечо.
Голова Ярослава вновь упала на подушку, и он, обняв меня, притянул ближе к себе.
- Тебе легко смеяться, - буркнул он. - А я из-за этого гада чуть не помер. Ему всегда мало. Он, наверное, думает, что мне все еще шестнадцать.
- Он не может ничего думать, - сквозь смех заметила я.
Ты права. Трудно договориться о чем-либо со штукой, у которой нет мозгов, - я засмеялась еще сильнее.
В отместку Ярослав пощекотал меня.
- Ну, хватит, в самом деле! - шутливо взмолился он. - Каково иметь при себе такого бодрячка, которого не успокоишь ни уговорами, ни угрозами?! Ты себе можешь представить?
- Нет, но я могу себе представить, каково находиться рядом с таким бодрячком.
Фыркнув, он лениво провел усталой рукой по своей груди.
- А ты знаешь, почему некоторые мужики дают им имена?