— В каком ты классе?
— В девятом. Хожу в частную школу.
«В девятый класс? Это в четырнадцать лет? Что-то рановато», — прикинула Поппи.
— Держу пари, ты очень умная, — улыбнулась она.
— А Хизер… Чем она занимается?
— Она из тех, кого называют рукастыми: замечательно готовит, шьет, вяжет. Еще из нее мог бы получиться великолепный дизайнер интерьеров.
— А вот у меня с этим не очень. А какой у нее был любимый предмет в школе?
— Ну, я ведь не знала ее, когда она училась в школе, но она очень ловко управляется с компьютером, занимается бухгалтерией, счетами и всем прочим, так что, думаю, с математикой у нее всегда было в порядке.
— И у меня тоже! — обрадовалась Tea. Потом вдруг нахмурилась. — Моя мама умерла от рака. А у Хизер ничего такого нет?
— Нет, нет, что ты! Она, правда, часто простуживается, но это и все.
— И я тоже. Нет, это просто невероятно! А вот мой папа никогда не простуживается.
— Мне он понравился. Похоже, он славный человек.
— Так оно и есть! — с жаром подтвердила Tea. — Папочка просто чудо. Это ведь он позволил мне прийти сюда. И даже специально попросил перенести встречу на час раньше, чтобы я могла успеть в перерыв на обед. Другие родители на его месте ни за что бы не позволили, верно? А я читала о вашем городе в газетах. Это просто невероятно!
— Да, нам изрядно досталось в последнее время. Эта снежная буря может сорвать нам сезон.
— Сезон?
— Сезон, когда из кленового сока варят сироп. Любишь кленовый сироп?
Tea, не ответив, разглядывала фотографию, где были сняты Мика и Хизер.
— Это и есть его бизнес?
— Да. И ее тоже. В этом деле она, так сказать, его муза.
Tea прислонилась к раковине с таким видом, что было ясно — она не намерена прерывать столь интересный разговор.
— Расскажите мне о ней. Как проходит, например, ее день? Когда она встает, что ест на завтрак, что потом делает…
Снова скрипнула дверь, и показалось лицо Сюзан.
— Там небольшая паника, — с заговорщическим видом прошептала она.
Поппи решила, что с этим можно подождать. Она поймала себя на том, что испытывает почти такую же симпатию к Тее, как испытывала к самой Хизер. Но девочке, как-никак, всего четырнадцать, и эта встреча как раз и была устроена для того, чтобы оградить ее от уродливых призраков прошлого. Поппи могла сколько угодно считать, что это глупо, но ей очень не хотелось усугублять разногласия между Теей и ее отцом.
— О’кей, иду, — отозвалась она и двинулась к выходу.
Фотографии остались у Теи. Сунув их в маленькую кожаную сумочку, она торопливо пригладила рукой волосы, благоразумно выждала пару минут и тоже вышла из туалета. Первым, кого она увидела, был отец, нетерпеливо вышагивавший по коридору. На лице у него было написано беспокойство.
— С тобой все в порядке, тыковка? — с мягкой улыбкой, которую она так любила, спросил он.
Кивнув, она взяла его под руку.
— А с тобой?
Он грустно улыбнулся.
— Когда слышишь об этом, все выглядит совсем по-другому, не так, как в газетах, верно? — Андерсон развел руками.
— И это тебя беспокоит? — Что-то подсказывало ей, что отец боится. Tea немало времени проводила в интернетовских чатах и успела наслушаться всяких ужасов о том, что происходит, когда факт усыновления всплывает наружу. Но она скорее откусила бы себе язык, чем согласилась бы причинить ему боль. — Если так, — она заглянула ему в глаза, — то я больше не буду спрашивать. Я ведь тебя люблю. Ты мой папочка!
— Знаю, милая, знаю.
— И все равно, это даже интересно, тебе не кажется? — снова защебетала она, не в силах сразу успокоиться. Возбуждение бурлило в ней, настоятельно требуя выхода. — Словно вдруг обнаружился какой-то давным-давно забытый родственник, о котором ты и понятия не имел. Она ведь теперь тебе тоже вроде как родственница, если ты мой папа, правда?
Лицо у него вдруг стало растерянным, в глазах снова мелькнул страх.
— Не думаю, что это она его убила, — уверенно заявила Tea.
— Однако он умер. Прости. Мне жаль, что приходится об этом говорить.
— Но это ведь случилось так давно. И я его даже никогда не видела. У меня такое чувство, словно это просто кино. — Как странно, подумала Tea, а вот мать, о которой она только что узнала, напротив, была в ее глазах живой и потрясающе реальной.
— И все-таки, — вздохнул Норман, — я пожалуй, предпочел бы, чтобы твои родители были живы и здоровы.
Tea сжала его руку:
— Это потому, что ты такой хороший. И еще потому, что ты меня любишь. Ты — самый лучший в мире отец!
Со свистом втянув в себя воздух, он обнял ее за плечи и порывисто прижал к себе. Потом, с хорошо знакомым ей задиристым выражением, словно говорившим: «А теперь пойдем, надерем им задницы!», с которым он всегда отправлялся на заседания своего банка, кивнул в сторону двери в конференц-зал.
Глава 20
Пока Сюзан бегала звонить Кэсси, чтобы сообщить ей хорошие новости, Поппи в сопровождении Андерсонов выбралась на улицу.
— Хотите посмотреть, где я живу? — уже перед самым концом совещания спросила Tea. И у Поппи, конечно, не хватило духу ей отказать. Tea предлагала это вовсе не из вежливости — было заметно, что ей действительно этого хочется. Поппи и самой этого хотелось — хотелось увидеть и узнать о ней как можно больше, чтобы потом рассказать обо всем Хизер.
У Нормана Андерсона был собственной шофер, но сидел он за рулем обычной машины, а не лимузина. Поппи с Теей расположились сзади, а кресло сунули в багажник. Не успели они отъехать, как Норман повернулся к дочери:
— Вообще-то ты собиралась вернуться в школу.
— Только на французский. У нас должна была быть подготовка к тестированию. Все в порядке, пап. Я и так готова. А если что, позвоню Тиффани. Она во французском сечет еще лучше меня.
Андерсон с сомнением покосился на дочь, но промолчал. Потом обратился к Поппи:
— Насчет последнего я бы еще поспорил. Но разве станешь ворчать, когда твой ребенок заканчивает год на «отлично», верно?
Вот так Поппи узнала, что Tea сильна не только в математике. Как вскоре выяснилось, школа, в которой она училась, была интернациональной — это стало понятно, когда машина миновала свежеоштукатуренное здание и Tea с энтузиазмом помахала рукой группе причудливо одетых подростков, толпившихся у крыльца. Потом Поппи увидела дом, где они жили, когда Tea была еще совсем маленькой, парк, куда ее водила мать, магазин, в который они вместе ходили за покупками. Ей показали клуб, где Норман играл в гольф, a Tea — в теннис. После него — кинотеатр, ресторан и музыкальный магазин, который особенно любила Tea, а именно Tea командовала, куда ехать. Девочка трещала, не переставая, прерываясь только для того, чтобы дать указания шоферу.
Поппи решила про себя, что если общительность передается по наследству, то Tea, скорее всего, унаследовала ее от отца, поскольку Хизер была гораздо сдержаннее. Она бы даже утомила Поппи, не будь девочка столь очаровательно непосредственной.
Потом машина свернула к воротам городского особняка, где сейчас жили Tea с отцом, и Поппи сдалась. Она уже смирилась с тем, что на рейс 4:19 она уже безнадежно опоздала, но до следующего, в 6:30, еще оставалось время.
— Извините, думаю, мне пора позвонить своему приятелю, — сказала Поппи и полезла в сумку за телефоном. «Моему приятелю»… Как странно это звучит, подумала она и даже зажмурилась от удовольствия. Странно, но чертовски приятно.
— А как его зовут? — спросила Tea.
— Гриффин. Гриффин Хьюз.
Норман оглянулся. Брови его поползли вверх.
— Гриффин Хьюз? Не родственник ли Пайпера, случайно?
— Его сын. А вы знаете Пайпера?
— Наши дорожки часто пересекались, — буркнул он. По его голосу было ясно, что это знакомство из тех, которыми обычно дорожат. — Не знал, что его сын живет в Лейк-Генри.