— Я занимаюсь этим не для спорта, а ради развлечения. Это хороший способ... Не знаю... — Я замолкаю, потому что остальное — слишком личное.
— Выплеснуть внутренний гнев, — говорит он скорее себе, чем мне.
Я киваю.
— Да, вроде того.
— Знаешь что? — Он смотрит на меня с расплывающейся на полных губах улыбкой. — В следующий раз, когда пойдешь, ты должна меня позвать. Мой тренер, придурок по сравнению с твоим отцом, изводит меня тем, что мне нужно привести себя в лучшую форму. А потом ты можешь показать мне, сколько урона может нанести твое маленькое тельце. Я даже поддамся тебе и дам возможность припереть меня к стенке.
Я закусываю губу, чтобы сдержать улыбку.
— Хорошо, но я хожу не так часто.
— Только когда тебе хочется надрать кому-нибудь задницу? — дразнит он меня, выгнув брови.
Мои губы складываются в легкую улыбку.
— Ага, что-то вроде этого.
Он поворачивается боком так, что оказывается ко мне лицом, и скрещивает ноги.
— Ладно, у меня есть еще вопрос. Вообще-то я только вспомнил об этом. Думаю, было это в пятом классе, и твоя семья была у нас дома на одном из тех дурацких барбекю, которые устраивал мой отец на каждый Суперкубок. И каким-то образом из витрины отца пропал коллекционный футбольный мяч. Все подумали, что это сделал мой брат Тайлер, потому что он вел себя странно, хотя на самом деле он просто был пьян. Но клянусь Богом, что я видел, как ты шла с ним под рубашкой к машине.
Я подворачиваю ноги под попу и прикрываю ладонями лицо.
— Мой брат сказал мне это сделать. Он сказал, что если я украду его, то он не расскажет маме, что это я разбила одного из ее дурацких маленьких коллекционных единорогов. — Я замолкаю, и становится действительно тихо. Наконец, я набираюсь смелости, чтобы выглянуть сквозь щели между пальцами. — Мне очень жаль.
Он всматривается в меня, а потом на его лице медленно расплывается улыбка.
— Кэлли, я просто шучу над тобой. Мне все равно, ты ли это сделала или нет. Вообще-то, это забавно.
— Нет, не забавно, — говорю я. — Это ужасно. Держу пари, у твоего брата были неприятности.
— Не-а, ему было восемнадцать. — Он убирает мою руку от лица. — А когда мой отец начинал вести себя как придурок, он просто уходил.
— Это я себя чувствую придурком. Думаю, он все еще лежит в комнате у моего брата. Я должна заставить его отдать мяч тебе.
— Ни за что. — Он по-прежнему держит меня за руку, направляя ее к коленям. Я очень хорошо осознаю, что его кончики пальцев касаются моего запястья прямо над учащенным пульсом, и сомневаюсь, отдернуть ее или нет. — Мой отец может обойтись и без этого дерьма.
— Ты уверен? — Я не могу оторвать глаз от его пальцев на своей руке. — Клянусь, я могу его вернуть.
Он мягко смеется, а потом его пальцы задевают внутреннюю часть моего запястья, отчего у меня по телу пробегает дрожь.
— Обещаю. Все хорошо, что хорошо кончается.
— Мне, правда, жаль, — повторяю я.
Он смотрит на меня со странным выражением лица, будто в чем-то сомневается. Он облизывает губы, а потом поджимает их, задерживая дыхание.
Я часто размышляла о том, как выглядел бы парень, готовый поцеловать меня. Будет ли это похоже на то, как было перед моим первым и единственным поцелуем — проблеск завоевания в зрачках? Или будет все совсем по-другому? Что-то менее ужасное? Наполненное большей страстью и желанием?
Отворачиваясь к утесу, он отпускает мое запястье, и его рука начинает дрожать. Он сгибает ее, вытягивая пальцы, и выдыхает.
— Что с твоей рукой? — спрашиваю я, пытаясь изо всех сил держать голос ровным. — Ты поранил ее, когда залезал?
Он сжимает ее в кулак и кладет на колени.
— Ничего. Просто некоторое время назад сломал несколько костей, и теперь такое иногда происходит.
— Это влияет на твою игру?
— Иногда, но я могу с этим справиться.
Я гляжу на шрамы на его костяшках, вспоминая тот вечер, когда они были разодраны.
— Могу я задать тебе вопрос?
Он вытягивает ноги и откидывается назад на руки.
— Конечно.
— Откуда у тебя эти шрамы на руке?
Я протягиваю руку, чтобы дотронуться до них. Необходимость почувствовать их настолько сильна, что на время пересиливает все мои сомнения, но реальность меня настигает, и я поспешно убираю руку.
Перенеся вес тела на одну руку, он поднимает ладонь перед собой. Внизу каждого пальца — толстый белый шрам.
— Бил стену.
— Что?
— Не специально, — добавляет он, а потом проводит пальцем по каждому бугорку и углублению. — Иногда происходят несчастные случаи.