Мать шепнула:
— Похоже, он считает нас своими знакомыми! — Отец ответил ей весьма громко, чтобы этот человек слышал:
— Самое разумное — не заводить никаких знакомств на постоялых дворах! Никогда не знаешь, какой жулик здесь попадется.
Дверь за нами закрылась. Мы оказались в небольшой комнате, где был накрыт стол на троих. Уже дымились тарелки с супом.
— Надеюсь, он не услышал твоих слов? — заметила я.
Отец пожал плечами:
— Я не откажусь от них! Давайте-ка посмотрим, чем здесь кормят, у этого «Зеленого человека».
Кормили здесь очень неплохо, и после ужина мы разошлись по своим комнатам.
— Не забывай, — напомнил мне отец, — встаем рано! Я уже предупредил хозяина, что завтракаем на рассвете. Он пообещал приготовить все вовремя.
Пожелав родителям спокойной ночи, я отправилась к себе. Хотя я и устала, но сразу ложиться спать. мне не хотелось. На новом месте всегда трудно засыпать, а я не хотела мучиться бессонницей.
Я подошла к окну и стала наблюдать за происходящим возле конюшни. Наш экипаж чистили кучер и форейтор. Работая, они лениво переговаривались.
Я зевнула. Приятно все-таки на некоторое время уехать из Эверсли. Смерть тетушки Софи очень опечалила всех нас. Хорошо, если бы с нами поехала и Амарилис, но ей лондонская жизнь нравилась меньше, чем мне. Я любила бродить по лавкам, ходить в театр, и уж наверняка во время нашего пребывания там кто-нибудь из друзей отца будет давать бал.
Пока я размышляла обо всем этом, мужчина, который пил вино в гостиной, вышел и остановился возле нашего экипажа. Он о чем-то поговорил со слугами, осмотрел экипаж, и особенно внимательно наш фамильный герб. Потом сунул голову внутрь и потрогал подушки сидений. Наш кучер начал что-то с энтузиазмом объяснять ему, с явной гордостью указывая на детали отделки. Мужчина облокотился о крыло экипажа и продолжил разговор. Мне очень хотелось услышать, о чем они говорили. Я заметила, как незнакомец сует деньги в руки наших слуг, но, боясь, что он может заметить меня в окне, отступила в глубь комнаты.
О чем он мог разговаривать с нашими слугами? И почему вдруг решил вознаградить их? Конечно, джентльмены часто давали слугам на чай, даже чужим. Возможно, он был щедрым человеком и решил, что сообщенные ими детали устройства экипажа стоят того, чтобы за это заплатить?
Я легла в постель и, несмотря на то, что это происшествие показалось мне весьма странным, тут же уснула и, как мне показалось, почти сразу же в дверь постучала мать, сообщая, что уже пора подниматься.
Во второй половине следующего дня мы прибыли в нашу лондонскую резиденцию, в дом на Альбемарл-стрит. Весь первый день отец отсутствовал по своим делам, а мы с матерью ходили по магазинам — занятие, доставлявшее нам обеим наслаждение. Мы накупили материи, кружев и лент, а когда возвращались домой с покупками, мне показалось, что я вновь заметила того человека, которого видела на постоялом дворе.
Он неспешно шел вдоль улицы и, как мне показалось, приостановился, взглянув на наш дом. Я решила, что, возможно, ошибаюсь: много мужчин вокруг были одеты так же, да и просто на улицах таких высоких мужчин было немало.
Я спросила мать:
— Ты видишь этого человека?
Она оглянулась:
— Да.
— Не его ли мы видели на постоялом дворе? — Мать ответила как-то неопределенно.
Я не стала уточнять. Мне самой было удивительно, почему я запомнила его. Возможно, потому, что он разговаривал с нашими слугами и я видела, как он передает им деньги?
На третий день отец предложил матери сходить к его друзьям. Мне туда идти не хотелось. Тогда мать сказала, что мы вместе погуляем во второй половине дня.
— Мне хотелось бы покататься верхом в парке! Ты не против?
Она, конечно, была не против.
Должно быть, прошло полчаса с тех пор, как они ушли. Я решила выйти на улицу. В одной из лавок я приметила красивую ленту, и сейчас мне пришло в голову ее купить: мать, конечно, не захочет идти за такой мелочью еще раз.
В том, что я собиралась выйти одна, не было ничего предосудительного, хотя матери это не понравилось бы: она продолжала считать меня ребенком. Моя прогулка не должна была занять много времени, и я собиралась быть дома еще до возвращения родителей.
Надев шляпу и плащ, я вышла на улицу. Интересно прогуливаться по улицам Лондона, особенно одной, тем более, если за тобой постоянно присматривают.
В это утро, казалось, воздух сверкал, такая в нем висела изморось. Я решила пойти по Бонд-стрит, меня прельщала ее элегантность. Лавки своими витринами, уставленными товарами, словно приглашали войти. Здесь были галстуки, духи, всевозможная обувь. Все это самых модных фасонов, а шляпы были настоящими произведениями искусства.
Мимо проносились экипажи, в которых сидели изящно одетые люди. Меня окружали шум и буйство красок. Это захватывало.
Я разыскала ту самую лавку, где продавалась лента, но купив ее, не спешила возвращаться домой: хотелось насладиться жизнью большого города.
Был момент, когда показалось, что за мной кто-то следит. Я тут же остановилась и осмотрелась. Вокруг было множество людей, но все они, похоже, были заняты своими делами. Мне показалось, или я в самом деле видела, как высокий мужчина в коричневой шляпе резко отвернулся и начал усиленно изучать содержимое витрины? Нет, у меня, видимо, появилась навязчивая идея, связанная с тем мужчиной!
Я уже собиралась перейти через дорогу, как кто-то ухватился за мой рукав. Я резко обернулась и увидела молодую девушку. Ей никак не могло быть больше пятнадцати-шестнадцати лет. Она тихо попросила:
— Пожалуйста, не могли бы вы помочь мне перейти через дорогу?
В том, как она улыбалась в пустоту, стало понятно, что она слепа. Девушка была чисто, но бедно одета и производила впечатление такой беспомощной, что меня сразу охватило чувство жалости.
— Ну, разумеется! — ответила я и взяла ее за руку.
— Вы так добры! — сказала она. — Я была с сестрой, но потеряла ее. Это случилось в толпе. Я теряюсь, когда оказываюсь одна! Когда я с ней или с матерью, мне кажется, я в безопасности, но когда одна…
— Конечно! — согласилась я. — Я подержу вас за руку. Я повела ее через дорогу, перейти которую было сложно даже зрячему. Наконец мы добрались до противоположной стороны.
— Вам далеко идти? — спросила я.
— Нет, — ответила она. — Если бы вы только помогли мне добраться до Грейвил-стрит… я буду так благодарна…
— Так вы живете на Грейвил-стрит?
— На Грант-стрит, это если свернуть с Грейвил.
— Буду рада проводить вас.
— Вы так добры! Моя мать будет вам очень благодарна. Нужно сказать ей, чтобы она не бранила Сару, она не виновата. Знаете ли, там было так много народу! Это пугает — оказаться в одиночестве, в полной тьме, а вокруг такой шум…
— Вероятно. Я рада, что вы обратились за помощью ко мне. Вот и Грейвил-стрит.
— Вам действительно будет нетрудно проводить меня до Грант-стрит? Надеюсь, я не очень задерживаю вас?
— Пустяки, это рядом!
— Не будете ли вы добры проводить меня до двери? Девятнадцатый номер.
Это был довольно большой четырехэтажный дом. На втором этаже — балконы, а все окна тщательно зашторены.
— Просто не знаю, как благодарить вас! Может быть, вы позвоните в дверь?
Я позвонила и уже была готова уйти, когда девушка сказала:
— Подождите секундочку. — Дверь открыл крупный мужчина:
— Ах, вот и вы, мисс Мери! Мисс Сара вернулась уже четверть часа назад. Ваша мамочка беспокоится!
— Эта добрая леди привела меня домой.
— Зайдите на минуточку, мисс, прошу вас!
— В этом нет необходимости, — ответила я. — Мисс Мери благополучно добралась домой.
Он просительно взглянул на меня.
— Хозяйка рассердится на меня, если у нее не будет возможности поблагодарить вас!
— Да я…
Мери крепко схватила меня за руку и втянула в холл. Дверь за нами захлопнулась. Раздалось гулкое эхо, и я заметила, что в холле нет мебели.
— Кто там? — послышался голос.