Она усмехалась трогательно и вместе иронически ему прямо в лицо. Что он скажет на это?
— Ну, Котик, отвечай же… только скорее… Единственная я для тебя или «всякая другая»? Нет, ты, пожалуйста, не морщи бровей. Если я единственная, тогда ясно, что ты не мог бы никогда полюбить никакую другую. Ведь да? Если — нет, тогда… Но только я хочу, чтобы ты сказал правду. Слышишь? Правду.
Она играла словами и вместе умоляла, чтобы он сказал ей правду. Она хотела от него заведомой лжи, и это называлось на ее языке:
— Скажи мне правду.
Ей было надо сейчас от него только одного: чтобы он опять, в сотый раз, расписался перед нею вслух, что признает эту вечную, предопределенную на небесах любовь, что он признает сказку о двух половинках одного и того же разрезанного яблока, которые, перемешанные среди других половинок, внезапно, каким-то чудом опять нашли друг друга. И если он сейчас не признает этой лжи и этой сказки о половинках, то, несомненно, тут же и случится что-нибудь ужасное, беспощадное и вместе безобразное. Он может быть врачом и естествоиспытателем, но в своих отношениях к ней, своей жене, он должен непременно исходить из этой сказки о половинках.
Так как он что-то слишком долго не отвечает ей на вопрос, ее глаза начинают расширяться опасениями и угрозой. Как? Он смеет, кажется, сомневаться в этом?
— Котик, что значит, что ты молчишь?
— Я молчу потому, — говорит он, оправдываясь, и начинает медленно разоблачаться, — что все это становится, наконец, ужасно скучно. Если бы я мог полюбить кого-нибудь другого так же, как тебя, то, наверное, уже давно бы это сделал. Слава Тебе, Господи, прожили мы с тобой друг с другом скоро ровно девять лет, а ты от меня продолжаешь требовать чуть ли не каждую ночь доказательств, что я тебя люблю.
— Нет, нет, Котик, не так! (Она обхватила его крепко руками, так что мешала раздеваться, и спрашивала, глядя ему в глаза неподвижными, спрашивающими и вместе страдальческими глазами). Ты мне только скажи, Котик, правду… Я заклинаю тебя всем святым. Я лучше умру, но ты скажи мне все-таки правду. Единственная я для тебя или нет?
В лице у нее, несомненно, было что-то болезненное, нездоровый психический экстаз. С точки зрения врача, было странно сейчас ей противоречить.
Устало он ей сказал:
— Ну, да, да. Конечно же, ты — моя единственная. Неужели ты все еще продолжаешь в этом сомневаться?
— А почему ты знаешь, что это так?
— Странно. Я это чувствую. О, Господи!
Он зевнул. Но она уже все равно начинает истерически дрожать.
— Нет, ты, я знаю, полюбил бы другую. Это я никогда бы не полюбила кого-нибудь другого, так же, как тебя, но ты бы полюбил. Ты дурной. Для тебя все женщины равны. Ну, хорошо. Тогда докажи мне чем-нибудь, что это правда. О, сделай так, чтобы я знала, что это с твоей стороны не ложь. Сделай так, чтобы я могла это почувствовать крепко-крепко.
Извиваясь в его руках, она прижимается к нему и шепчет в припадке страсти:
— Сделай, сделай.
Он повертывает выключатель и гасит электричество. Доказательство вечной и предопределенной любви так несложно. Но он устал, и оттого Варюша вызывает в нем сейчас только отвращение. И почему женщины так бестактны? Ах, как жаль!
XIII
На другое утро Васючок встает что-то немного желтый и опухший. Под глазами у него синие мешки. Ему вредно ложиться так поздно. Варвара Михайловна встала гораздо раньше. Утренний завтрак уже накрыт. На кухне повариха Марья стоит возле газовой плиты в напряженной позе артиллериста, которому будет отдан сейчас приказ стрелять по неприятелю. Она держит в руках яйцо и нож. Перед ней шипит несколько кастрюлек и сковородочек. Производя юбками ветер, влетает Агния.
— Барин идут кушать.
Цок! Цок! — Марья разбивает первое яйцо.
— Что, еще не готово? — спрашивает Агния.
Марья, мелькая над плитой голыми толстыми локтями, ворчливо оправдывается:
— Господи, Иисусе Христе! И так стою над плитой с яйцом в руках по пяти минут. Вот и готово.
Над головою у обеих женщин дребезжит нетерпеливый электрический звонок.
— Уже сели.
Варвара Михайловна тем временем оглядывает мужа, который входит в столовую. Это называется «утренний смотр Васючку». Васючок рассеян и может иногда, например, криво нацепить галстук. У него может быть плохо вычищен сюртук или он наденет что-нибудь не по сезону. Это с одной стороны. С другой, — Васючок любит иногда немножко пофрантить. Как все мужчины, он легкомыслен. Он, например, завел моду слишком коротко подстригать бородку и волосы носить бобриком. Правда, ему за это своевременно досталось. Он должен помнить, что он солидный общественный деятель и семейный человек. Кроме того, к нему, как представителю ученой профессии, гораздо более идут длинные волосы и окладистая борода. Вот так.