– Кто?
– Полиция.
– Они видели, как мы… – Ей на миг отказал голос. – Наверху?
– Да.
Ее явно терзал какой-то вопрос, который она не решалась задать. Помучившись немного, она все же не выдержала:
– Как я выглядела?
К счастью, она была не в моем вкусе, иначе сейчас влюбился бы.
– Не знаю. Кассета у них.
– Где?
– В сейфе с уликами. За семью печатями.
– Тогда, может, он не знает?
Такая возможность существовала. Как и возможность того, что все мы живем в стеклянном шаре, который стоит на каминной полке в доме сказочного великана, а последнее цунами случилось из-за того, что его дети без спроса играли с этим шаром.
– Довик такого бы не сделал, – заявила она.
– Мужчины делали такое и из-за меньшего.
– Только не Довик. Ты его не знаешь. Все думают о нем всякие ужасы, но он самый деликатный на свете человек.
«Деликатный» – самое подходящее слово для характеристики международного торговца наркотиками.
– Ты знаешь о нем далеко не все.
– Не важничай.
– Хорошо.
– Что мне теперь делать?
Сбеги со мной, вот что она хотела сказать на самом деле, хватай меня, и давай сбежим, туда, за горизонт, или за море, или куда там еще сбегают. Впрочем, у меня есть двухкомнатная квартира в ипотеке, прогорающий бизнес и «Вольво» 1989 года выпуска, который заводится через раз. Как можно все это оставить? Я встал, размышляя, обнять ее или нет, и решил, что не стоит.
– Я поговорю с ним, – сказал я.
– С кем?
– С Довиком.
– Неудачная идея.
– Знаю, но других у меня нет.
– Будь осторожен.
Невероятная девушка. Полчаса назад ее чуть не распылили на атомы над Тель-Барухом, и вот она призывает меня к осторожности.
– Я добавлю тебе еще двух охранников, – сказал я. – Скоро сюда придет человек и уберет все камеры.
Она улыбнулась и кивнула мне. У меня было чувство, что позвоночник мне скрутили в тугой узел.
На тропинке возле дома я столкнулся с Гаем. На этот раз он поднял на меня глаза.
– Проваливай, – сказал я ему. – И последнюю зарплату ты не получишь.
Сев в машину, я раздумывал, куда поехать. Мне нужно было срочно попасть как минимум в пять мест, но я направился в спортзал, встал на дорожку и за полчаса, обливаясь потом, пробежал пять километров. Потом спустился вниз, где в углу висела кожаная груша.
Я бил ее. Довольно долго. И довольно сильно.
7
Когда я вышел из душа, в тренажерном зале было пусто. В сумке зазвонил мобильный.
– Да?
– Это Эла.
– Что вы хотите?
– Вы что-нибудь нашли?
– А вы собираетесь донимать меня вопросами каждые два часа?
– Вы сказали, что берете сто восемьдесят шекелей в час.
Я рассмеялся и никак не мог остановиться.
– Алло! – сказала она. – Алло!
Но я продолжал смеяться. Живот – я видел в зеркало – у меня трясся, как у борца сумо – я видел таких на канале «Евроспорт». Она повторяла свое: «Алло, алло!» – пока я, все еще давясь от смеха, доставал из своей сумки трусы и надевал их.
– Что вас развеселило?
– Я не беру с вас сто восемьдесят шекелей за каждый час с момента нашей встречи. Только за время работы над вашим делом.
– Вы уже начали над ним работать?
– Еще нет.
– Почему?
Я перестал смеяться.
– Я был занят. Если вам это не нравится, наймите кого-нибудь другого.
– Я не хочу другого.
– Почему?
– В каком смысле?
Мама называла это мое состояние «черным котом». Когда я вдруг без всякого предупреждения становился жестким и грубым. «На Джоша напал черный кот, – говорила она. – Надо подождать, пока он уберется». Спустя годы я узнал, что есть дешевое чилийское вино, которое так и называется – гато негро, по-испански «черный кот». Я не большой любитель вина, но прикупил пару бутылочек.
– У меня нет на вас времени, – сказал я, – но даже если и было бы, это бы ничего не изменило. Вам одиноко, и вы малость тронутая. Вот и выдумали себе сестру, чтобы позлить мать. Я буду работать над вашим делом в свободное время и, если что-нибудь выясню, сам вам позвоню.
Я понимал, что мой голос достиг громкости реактивного самолета, но мне было плевать. На другом конце провода послышался долгий вздох, сменившийся короткими выдохами.
– Что это вы делаете? – спросил я.
– Дыхательное упражнение.
– Зачем?
– Чтобы вам не отвечать.
Она действительно была не в себе, но черный кот уже нашел себе дерево, забрался на него и сверху взирал на нас.
– Как зовут вашу мать? – спросил я.