– Если к дому подъезжает машина, – объяснил я, – только один из вас подходит, чтобы выяснить, кто это. Второй остается сзади, для прикрытия и для того, чтобы никто не проник в дом у вас за спиной.
Парочка синхронно обернулась и с беспокойством оглядела ворота, оставшиеся без присмотра. Генделя, наконец пробравшегося через кучи фантиков от конфет, которыми было завалено заднее сиденье, происходящее явно забавляло. Охранников же это забавляло значительно меньше.
– Ты кто? – спросил тот, что поменьше. Он тоже говорил с русским акцентом, но не таким выраженным.
– Джош Ширман, новый начальник охраны.
– Никто нам ничего не сказал.
– А вам и не должны ничего говорить. Вы здесь простые исполнители.
– Если твоего имени нет в списках, ты сюда не войдешь.
– Хочешь, поспорим?
Генделю это надоело. Он, к моему удивлению, что-то быстро произнес по-русски, и тот парень, что был пониже ростом, вытащил из нагрудного кармана какой-то листок и сверился с ним, после чего с явной неохотой уступил мне дорогу. Гендель пробормотал: «Вы считаете своим долгом злить каждого, кто попадается вам на пути?» Я не успел сказать, чтобы он не мешал мне заниматься любимым делом, потому что у ворот появилась она, и мои речевые навыки ушли в бессрочный отпуск. Она посмотрела на нас, нажала на кнопку справа, и ворота с мягким электрическим жужжанием открылись.
– Она слишком близко, – сказал я Генделю.
– Кто?
– Кнопка.
Я подошел к женщине, улыбнулся ей и закрыл перед ней ворота, сам оставшись снаружи. Потом просунул руку через решетку ограды и нажал на кнопку. Ворота послушно распахнулись. Великан чертыхнулся сквозь зубы. Пусть идет в жопу. Они должны были подумать об этом в первый же день. Она оглядела меня с любопытством, протянула руку и представилась: «Софи Кляйнман».
Мне хватило секунды, чтобы заметить всё. Запах карамели, легкое колыхание груди под свободной футболкой и даже этот отстраненный взгляд, который предостерегал меня неизвестно от чего. Десять минут спустя мы уже прощались. Я так и не уловил, в какой момент она подала Генделю знак, что я ее устраиваю, но очевидно, что она это сделала. Мы поехали в кафе «Идельсон» на углу Иеремияху и Бен-Йехуды и сели в застекленной нише – позорном углу для курящих. Он заказал салат и омлет, а я закурил особенно вонючую сигару «Виллигер». Официант скривился, я в ответ состроил ему рожу, и он удалился – видимо, пошел рыдать на плече у повара. Гендель выложил на стол бумаги, и мы приступили к делу.
– Мне понадобится нанять шесть человек, – сообщил я ему. – Не топтунов за двадцать четыре шекеля в час, а ребят с опытом работы в личной охране.
– Без проблем, – сказал он.
– Кому я выставляю счета?
– Мне.
– Оплата четырнадцатого числа каждого месяца. Без задержек.
– О’кей.
– У вас есть список?
– Какой список?
– Кого я должен остерегаться.
– Вы что, газет не читаете?
– А кроме тех, о ком пишут в газетах?
– Почему вы спрашиваете?
Потому что это было написано у него на лице. И на лысине тоже.
Гендель вздохнул и отложил в сторону вилку:
– Кляйнман хочет знать, не ходит ли к ней кто-нибудь.
– А что, если да?
– Ничего. Вы сообщаете мне его имя, даете фотографию с камер наблюдения и обо всем забываете.
– А потом мне покажут по телевизору его труп?
– Не знаю.
– Вы все прекрасно знаете.
– Он сидит под арестом. Дома осталась красавица жена, и он психует. Вы бы в его положении не волновались?
Мы немного помолчали, пытаясь переварить мысль о том, что можем стать соучастниками убийства.
– Еще один вопрос, – наконец сказал я.
– Давайте.
– Почему я?
Он ждал этого.
– У вас отличные рекомендации.
Я уставился на него и не отводил взгляда до тех пор, пока он не понял, что я не отстану и ему придется сообщить мне, кто именно меня рекомендовал. За два года до того мне удалось раскрыть серию убийств одиннадцатилетних девочек, после чего я на несколько месяцев стал почти знаменитым и в результате приобрел кучу старых друзей, о существовании которых уже успел забыть. Расследовать то дело было сплошным удовольствием, и в некоторые ночи я просыпался от собственного крика всего по два раза.
– Они подозревают всех, – сказал Гендель. – После того как его посадили за решетку, организация ослабела. Они боятся, что тот, кого они наймут охранять Софи, сдаст ее другой стороне. А про вас говорят, что вас нельзя купить.
Я заявил, что это подлый поклеп, но он не стал меня слушать. Короче, я взялся за эту работу.