— Очень хорошо, — ответил инженер. — Знакомьтесь.
— Вола, — сказала подруга.
— Наверно, Валя, — поправил инженер.
— Не Валя, а Вола, — повторила подруга.
— Илья Ильич, — представился я.
— Нет, нет… только не так торжественно. Давайте называть друг друга по имени, — сказала Вола. — Идет?
И прежде чем мы успели ответить, Вола подскочила к телефону и соединилась с рестораном.
— Подготовьте столик в большом зале, — властно бросила она в трубку.
Вола… Однако не только в имени, но и во всем облике Волы было что-то неприятное. Держалась Вола за столом развязно, говорила подчеркнуто громко, отпускала плоские шутки и сама же первая смеялась.
Вере эти шутки не нравились. Я видел, как она морщилась, но морщилась невольно, про себя, а внешне она старалась попасть в тон подруге. А Вола чувствовала себя в ресторане, как в родной стихии. Она не только кружилась с кем попало, но уже через полчаса была знакома со всеми соседними столиками. Не нужно было быть большим психологом, чтобы составить себе представление о внутреннем облике Волы. Все ее примитивные понятия о красоте человеческой жизни не выходили за стены ресторана. Звон стаканов, шарканье ног танцующих, ноющий саксофон были для нее божественной симфонией.
Я знал, что представляет собой Вола. Но кто она?
За весь вечер я узнал из ее биографии очень немногое. Работала она диспетчером в автобусном парке. Было ей двадцать пять лет. Трижды она была уже замужем. И это все. На моем языке вертелось сто тысяч «как?», «зачем?» и «почему?». Но Вола всячески уходила от этих вопросов. Когда же я попытался вызвать ее на откровенность, она грубо оборвала меня и ушла из-за нашего столика, не попрощавшись. Вера еще с кем-то танцевала. Инженер Кузьмин следил, как от кружилась с партнерами, и неожиданно сказал:
— А все-таки Вере можно помочь. Она еще не Вола.
— Очевидно, можно, — согласился я.
— Знаете, — сказал инженер, — вся лихость Веры — это поза. Есть такие десятиклассники, которым очень хочется казаться в обществе бывалыми людьми. Их мутит, а они пьют и хорохорятся: нам, мол, мало, подноси следующую.
Оркестр еще играл танго, а Вера, не дождавшись конца танца, неожиданно вышла из круга. Ее партнер, маленький подвыпивший железнодорожник, попытался снова втянуть ее в круг и получил по рукам. Инженер вскочил с места. Но я усадил его.
— Может, он оскорбил ее?
— Пусть сама разбирается.
Вера подошла к нашему столику. Мы расплатились с официантом и пошли к выходу. Из-за столика снова поднялся железнодорожник, пытаясь преградить дорогу нашей спутнице. Однако Кузьмин посмотрел на него так выразительно, что тот, не проронив ни слова, попятился назад.
— Ну, показывайте дорогу к вашему дому, — сказал я, беря девушку под руку.
— А вы разве не хотите проводить меня? — спросила Вера инженера.
— Нет, Верочка, — сказал инженер. — Мое время прошло. Я человек женатый.
— А вы познакомьте меня с вашей женой, — неожиданно сказала Вера. — Мы будем с ней дружить.
— Нет, Верочка. Моя жена в вопросах семейной морали придерживается таких же отсталых взглядов, как и я сам. И вряд ли из вашей дружбы получится что-либо путное.
Два квартала мы с Верой прошли молча. Вера о чем-то думала. Наконец она сказала:
— Ну, с этим вопросом все.
— С каким вопросом?
— С поездкой в Ялту. Я думала, Кузьмин — настоящий мужчина, с персональной автомашиной, а у него, оказывается, ничего, кроме жены в Тагиле.
— Но вы же хотели познакомиться с его женой, завязать с ней дружбу?
Вера громко расхохоталась.
— Эх, Вера, жалко мне вас! Зря вы растрачиваете свои молодые годы.
— Вот как? А что, по-вашему, я должна делать?
— Да что угодно. Учитесь, работайте.
— Нет! Все это очень скучно. А я хочу жить, как Сильва. Петь, танцевать, и чтобы вокруг меня всегда играла музыка и кружилось много всякого народа… А знаете, — добавила неожиданно Вера, — Вола ни за что не пошла бы с вами пешком. Она обязательно должна подъехать к дому на автомашине.
Я хотел сказать напрямик все, что думал о Воле, но Вера перебила меня:
— Ну, вот мы и пришли, а я еще даже не записала вашего телефона.
Вера открыла сумочку, чтобы вытащить блокнот, но, взглянув на меня, остановилась.
— Вы не хотите дружить со мной?
— Боюсь, что наша дружба не будет долговечной.
— Почему?
— Потому что у меня нет персональной автомашины.
— Эх, вы, — пренебрежительно сказала Вера и, отпустив по моему адресу какое-то обидное слово, скрылась в воротах. Мне хотелось броситься за ней, поднять с постели ее родителей и обрушить на их голову все возмущение, которое накопилось у меня на сердце за этот вечер.