— Дорогой и высокочтимый…
Григорию Витольдовичу взять бы и поблагодарить Марийку за откровенный разговор, за то, что она бросила камень в стоячую воду и заставила главного режиссера задуматься над тем, над чем он разучился думать. А главный сидел и злился.
Оба соседа — и Шандор и Иштван — давно поняли, что гостю неловко продолжать разговор о своем театре, что гость с удовольствием возобновил бы беседу о Большом театре или Большом зале консерватории… Но что делать? Их молодая соседка никак не шла навстречу этим желаниям. Она мило улыбалась и продолжала задавать свои сто тысяч «почему?».
— Почему ваш театр скупо выдвигает молодых актеров? Почему вы мало ставите современных пьес?..
И только когда часы стали бить двенадцать, Марийка спохватилась и сказала:
— Мне пора. До свидания!
Григорий Витольдович тоже поднялся. Ох, с каким удовольствием он высказал бы сейчас все, что думал об этой несносной девчонке! Но девчонка была хоть и Маша, да не наша. И Григорий Витольдович должен был не отчитывать ее, а галантно проводить до дома. На вешалке заслуженный деятель состроил на своем лице нечто вроде улыбки и спросил Марийку:
— Где вы научились так прекрасно говорить по-русски?
— Как где? В Москве.
— Вы давно оттуда?
— В одно время с вами. Неужто не узнаете? Мы же всю дорогу ехали вместе в одном поезде. Вы в международном вагоне, а я в купированном.
— Как, значит, вы не переводчица, не жена товарища Шандора?
— С чего вы взяли? Я артистка вашего театра.
— Моего?..
На лице Григория Витольдовича улыбки как не бывало. Он побагровел и спросил:
— Так какого черта вы донимали меня своими дурацкими вопросами? Заставляли краснеть перед коллегами? Неужели вы не могли поговорить со мной дома, в Москве?
— Поговорить! Но каким это образом? С начинающими артистами вы никогда не разговариваете. Раза два я пыталась встретиться, побеседовать с вами в Доме искусств, и оба раза вы сидели вдали от публики, на сцене в президиуме. Спасибо «Интуристу»: если бы не он, нам и сегодня не удалось бы поговорить друг с другом. Только вы не сердитесь, пожалуйста, на меня за откровенность. Это же от чистого сердца, — сказала Марийка и, мило улыбнувшись, вышла на улицу.
1955 г.
Надпись на ошейнике
В тот день, когда завуч школы родила дочку, два члена инициативной группы стали обходить педагогов с подписным листом.
— Вносите, кто сколько может, на зубок ребенку.
— Это обязательно?
— А как же!
Сам факт сбора денег на подарок нисколько не смущал организаторов подписки, их мучил только один вопрос: что купить младенцу — меховое пальто или вечернее платье?
— Новорожденной меховое пальто?
Конечно, не ей, а маме. А мама — женщина строгая, требовательная. К ней с дешевкой не подойдешь. Этой маме подавай котик, каракуль.
Только-только педагоги ублаготворили маму-завуча, как по классам пошел гулять новый подписной лист. И тоже на зубок. На этот раз дочка родилась уже в доме директора школы. Ну как тут обойтись без подарка? И снова раздался призывный клич инициативной группы:
— Вносите, кто сколько может.
— Пятерки хватит? — спрашивает учительница литературы.
— Мало! Как бы не рассердить директрису.
— Откуда она узнает, кто сколько внес?
— А подписной лист! Вы думаете, она не потребует, не проверит?
Вручили педагоги подарок директрисе, на горизонте замаячил новый подписной лист. Начался сбор денег еще на один подарок. Теперь уже не новорожденной, а новобрачной. Готовилась свадьба в доме учителя физики. Причем женился не сам учитель, а его брат, и педагогам пришлось делать новые взносы. Попробуй не внеси, когда учитель физики — человек с большими перспективами на выдвижение!..
А будущий выдвиженец преподавал не в одной школе, а в двух, поэтому в помощь одной инициативной группе по сбору пожертвований на подарок пришлось создать и вторую.
Кончилась свадьба брата физика, а тут новая напасть. Заболевает заведующая гороно. Сбор денег производится на этот раз уже не в одной и не в двух школах, а по всему городу. Учителя возмущаются, пишут письмо в редакцию. Я звоню в Нукус министру просвещения Кара-Калпакской АССР. Спрашиваю:
— Зачем вы собираете деньги? Завгороно — человек застрахованный. Лечат ее бесплатно. Бюллетень за время болезни больной сплачивается.
А министр отвечает:
— Сбор денег производится не для больной, а для ее сына.