Рубин придвинулся ближе и достал из кармана фонарик.
— Можно посмотреть?
Она пожала плечами.
— Конечно.
Рубин посветил ей в глаза.
— Всё очень даже неплохо. — И после он просто уставился на неё. — Тебе когда-нибудь говорили, что у тебя самые красивые глаза? Они очень, очень необычного оттенка зелёного.
Опять пристаёт?
— Спасибо. Мама говорила, что у меня глаза бабушки. — Она отодвинулась всего на дюйм, и только тогда заметила. Запах в воздухе. Он здесь. О…
«Я не могу сказать «Боже», потому что это странно».
Ладно, он здесь! Эшли попыталась сдержать волнение. И лёгкое раздражение. Она хотела спросить, где, чёрт возьми, он был, или имеет ли хоть малейшее представление о том, через что она прошла, гадая, не сошла ли с ума. Вопросы придётся отложить, пока Рубин не уйдёт, что должно произойти как можно скорее.
Эшли притворно зевнула.
— Ну, спасибо, что заглянули, доктор Руиз.
Рубин усмехнулся.
— Теперь я доктор Руиз?
Эшли вежливо улыбнулась.
— Я почти не спала прошлой ночью. Наверное, стоит вздремнуть.
«Я зеваю! Видишь, как хочу спать?»
Рубин встал.
— Намёк понял, но не уйду, пока не согласишься поужинать у меня дома.
Она лишь хотела, чтобы он ушёл.
— Конечно. С удовольствием. Скажем, на следующей неделе?
Странная энергия вибрировала в воздухе. Волоски на руках встали дыбом.
— В субботу, — добавил он. — Я приготовлю своего фирменного цыплёнка в шоколадном соусе, — гордо заявил Рубин.
Ей было трудно поверить, что он может что-то приготовить. Она уже знала, что большую часть еды ему готовит экономка.
— Цыплёнок. Обожаю его. — Она улыбнулась и направилась прямо к двери. — Ещё раз спасибо, что заглянул.
Рубин чмокнул её в щеку.
— Конечно, если что-нибудь понадобится, обещаешь позвонить?
— Честно-честно. — Она мило улыбнулась, закрыла за ним дверь и прижалась к ней спиной, затаив дыхание. Затем выглянула в окно и наблюдала, как он исчезает за воротами.
— Проклятье! Я знаю, что ты тут, — рявкнула она.
Тишина.
— Почему тебя так долго не было? — спросила она.
Тишина.
Она покачала головой и пошла на кухню.
— Невероятно. Неважно, какого вида, все мужчины одинаковы.
Она продолжала свою невнятную тираду, хватая маленькую тарелку и наполняя стакан молоком, зная, что он наблюдает за ней. Она чувствовала его взгляд и эту странную, злобную вибрацию в воздухе. Почему он хочет так мучить её?
— Как будто меня волнует, что думает этот тупой невидимка. Он даже не носит нижнего белья. Какой парень будет ходить голым?..
— Моё состояние, — перебил он, — не сила. Я не могу сделать объекты невидимыми. Если я в одежде, людям страшнее.
Эшли повернула голову на голос.
— Я так и знала! Я знала, что ты тут. Кстати, слежка — совершенно невежливо.
— Ты хочешь этого мужчину? — спросил глубокий, соблазнительный мужской голос, полный раздражения.
Именно это он хотел узнать?
— Мило, — усмехнулась она и вышла во внутренний дворик, где села за крошечный столик, за которым часто любила читать или завтракать, любуясь жемчужными волнами. Она засыпала огромную горсть печенья в рот. Сахар сверху — её любимая часть. Внезапно кусок хлеба застрял у неё в горле. Она вскочила и попыталась откашляться, но воздух в лёгкие просто не проходил.
Она схватилась за горло.
— Чёрт бы побрал всё это, женщина! — Две большие руки обхватили её живот.
Один раз надавили.
Второй.
С третьей попытки кусочек вылетел у неё изо рта и приземлился на песок.
Эшли отпустили, и она наклонилась вперёд, чтобы перевести дыхание.
— Суп. Отныне ты будешь есть только суп, — прорычал он. — Слышишь?
Он был зол? Она чуть не умерла. Опять!
— О, боже мой. Я не могу этого вынести. — Она заковыляла на кухню в поисках стакана воды.
— Я забираю тебя отсюда, — сказал он, следуя за ней по пятам. — Куда-нибудь, где нет океанов, цементных двориков, пчёл и всего остального, что может быть смертельно опасным.
Эшли повернулась на звук голоса.
— Ты же не серьёзно.
— Почему, будь всё проклято?
— Ты, правда, считаешь, что Вселенная хочет моей смерти? — Логика этого противоречила всем истинам в этом мире, несмотря на жуткие доказательства.
— Как иначе объяснить, что ты умерла, по крайней мере, дважды с тех пор, как я нашёл тебя, и ещё дважды едва не погибла?
— Эй-эй-эй. Что? — Она поставила стакан на столешницу. — Что ты имеешь в виду, я умерла? Дважды?
Изначально Маакс не намеревался раскрывать эту лакомую информацию Эшли, но теперь не видел другого способа заставить её прислушаться, чтобы защитить. В конце концов, у него не было сил, поэтому убедить её невозможно.