— Тогда ладно.
— Зачем это? — Она хочет поиграть в крестики-нолики?
— Сегодня я всё узнала, — объяснила она. Хорошо. Потому что крестики-нолики — ахиллесова пята Маакса. Начав, он не может остановиться, пока не победит.
— На самом деле ты не всё узнала. Ты даже не дотронулась до поверхности моего мира, однако с этим придётся подождать. Мы должны уйти.
— Ты же не думаешь, что я просто соберусь и уйду? Кто присмотрит за кафе? Фернандо новенький, и не может управлять им в одиночку.
— Вот почему я не сразу вернулся к тебе. Я распорядился, чтобы за кафе и домом присматривали, пока тебя не будет.
— Кто? — с горечью спросила она.
— Мы называем их Учбен, — объяснил он. — Они наши союзники среди людей и управляют делами в этом мире.
Она рассмеялась и поставила ещё один крестик на календаре.
— Конечно. А почему нет?
Она издевалась над ним. И пробудила желание нарисовать круг на календаре.
— Тебе действительно трудно в это поверить?
— Я не могу позволить каким-то чужакам руководить моей жизнью, Маакс.
— Тогда мы заедем в кафе, и ты познакомишься с нашими самыми ценными Учбенами: Брутом и его людьми. И они больше не будут чужими. Я ещё договорился, чтобы Учбен отвёз нас в дом моего брата в Аризоне. Там самое безопасное место, известное мне. В нескольких километрах отсюда находится большой лагерь Учбен, и наша частная больница, подземный бункер и круглосуточная охрана.
Она нахмурилась и потёрла виски.
— Я никуда не поеду.
— Конечно, поедешь, я уже говорил. — У неё что, слух ослабел из-за травмы головы?
У неё перехватило дыхание.
— Я ни за что не сорвусь и не оставлю всё, что люблю, из-за твоей ошибочной веры, что когда-нибудь я спасу мир. Или потому, что ты мне так говоришь. Это мой дом!
— А я бог! И никогда не ошибаюсь. Моя работа — указывать тебе, что делать. — Смешная женщина. Неужели она не понимает порядка Вселенной?
— Я скажу это один и только один раз, — она подняла указательный палец вверх для выразительности, — мне плевать, даже если ты — папа Римский с волшебной палочкой, которая управляет единорогами. Мной ты не руководишь.
Раздражающая женщина!
Какое отношение Минки и правитель католиков имеют к этому? Он шагнул к Эшли, едва удерживаясь от желания встряхнуть её и отшлёпать.
— Ты — человек. Человек. Простой. Смертный. Наивный. Я — бог. Бессмертный. Древний. Мудрый.
— Ты осел. Вот кто ты. — Тлеющая ярость в её карих глазах заставила его отступить и проверить, нет ли лопат. Горизонт чист.
— Ты называешь меня ослом, а сама сопротивляешься мне и хочешь остаться в этой лачуге. Здесь даже нет кондиционера.
— Этот дом построен моими родителями. Я люблю эту лачугу!
— Это просто дом. Материальная вещь, которую можно заменить, как и любую другую. С другой стороны, твою жизнь заменить нельзя.
— Я не уйду!
Он вздохнул. Этот разговор шёл не по плану. Возможно, если Маакс объяснит своё превосходство, она поймёт, почему его план лучший.
— Эшли, прошу, можешь прекратить нести чушь?
— Наконец-то! Это я понимаю! Чушь. И в тебе её полно! — Она скрестила руки на груди и опёрлась на одну ногу, отчего выпятила другое бедро. Он не мог не заметить, как её дерзкий характер раздражал его. Огня в её карих глазах, вздымающейся груди и гневного румянца на щеках хватило, чтобы его член стал твёрже гранита.
«Твою мать».
Он отступил, не желая тыкать в Эшли чёртовой штукой.
Маакс уставился на пульсирующий член, хотя его и не видел.
«Серьёзно? Разве нельзя дождаться, пока не останемся где-нибудь наедине?»
Хотя Маакс не мог снова оставить Эшли, чтобы заняться собой. Боинг 747, набитый пираньями, мог обрушиться на её дом. Проклятье.
Ему нужно успокоить её. Нужно, чтобы она прекратила это раздражающее… стимулирующее поведение, чтобы Маакс не хотел перегнуть её через кухонный стол и трахнуть, словно безмозглое животное, одержимое похотью.
«Дыши, дыши, дыши. Ты не станешь думать о том, как запрыгнуть на неё словно похотливая собака. Ты хороший бог. И выше физических потребностей. Теперь бы убедить в этом стоящий член».
— Эшли, — сказал Маакс с наигранным спокойствием, — я просто хочу обеспечить оптимальные условия для тебя, чтобы ты жила. — Без неё мир обречён, она должна это понять.
— Выколи мне глаза.
— Извини?
— Выколи мне глаза, — повторила она.
«Чем? Не тем же, о чём я думаю?»
— Не хочешь уточнить?
— Я бы предпочла это, а не слушать, как со мной разговаривает твоя задница.