- Воюют? – спросил принц, кивнув на кабинет отца.
Монрет в ответ лишь выразительно закатил глаза.
- Давно? – еще один орешек полетел в рот принца.
- Восемьдесят семь минут, сир, - тем же тоном ответствовал Монрет.
- Значит, скоро закончат. Я засекал, Деррик выдерживает ровно час перед тем, как отец доведет его до белого каления.
Оба посмотрели на часы на стене. В наступившей тишине стало слышно, как они тикают. Стены просторного зала приемной перед королевским кабинетом были богато украшены картинами с изображением эпохальных событий из истории Морирата. Шерит знал, что король специально приказал повесить часы между портретами Пумнира Лысого и Ализетты Хитрой, чтобы любой человек, желая узнать время, волей-неволей вспоминал самых страшных и жестоких правителей в истории страны. Над часами висела картина с изображением момента казни Герцога Рустрана, пытавшегося пару сотен лет назад устроить государственный переворот.
Принц и секретарь следили за стрелками. Ровно через три минуты дверь кабинета распахнулась, и на пороге возник высокий и очень красивый молодой человек, удивительно похожий на Шерита, но лет на семь постарше. Правильные черты лица, пронзительные голубые глаза и темные густые волосы являлись отличительной особенностью династии Тростейн и передавались из поколения в поколение. Бледное лицо Деррика было бесстрастно, но Шерит, слишком хорошо знавший брата, по блеску потемневших глаз и губам, сжатым плотнее обычного понял, что тот едва сдерживается от гнева.
- И ты здесь, - процедил Деррик сквозь зубы, но продолжать не стал и быстро проследовал через приемную к выходу. Юный паж поспешно отворил дверь Его Высочеству, тот вышел, и Шерит услышал, как в пустом коридоре гулко отдаются раздраженные шаги брата. Потом дверь опять закрылась и наступила тишина.
Шерит поднял вверх указательный палец.
- Я же говорил, ровно час.
- Вы оказались удивительно точны, Ваше Высочество.
Шерит поднялся и напустил на лицо серьезное выражение. Не отводя взгляда от двери кабинета, он одернул камзол и пышнее взбил белоснежные кружева на груди.
- Что ж, Монрет, засекай время. Посмотрим, смогу ли я продержаться дольше, - произнес он и подошел к кабинету. Не раздумывая, повернул ручку и без стука шагнул внутрь.
Монрет поднял глаза на часы.
- Звали, - то ли вопросительно, то ли утвердительно произнес принц, остановившись на пороге. Как бы уверенно не чувствовал себя Шерит, а с этикетом не поспоришь.
Его Величество стоял в задумчивости, заложив руки за спину, у высокого, от пола до потолка окна.
- Проходи. Садись, - сказал Грегор VI, не повернув головы. Как и сыновья, он был высок, широк в плечах, статен. Белая рубашка с широкими рукавами, стеганый атласный жилет бледного розового цвета и черные брюки – даже в таком простом домашнем наряде король Морирата выглядел величественно. Шериту приходилось признать, что в свои семьдесят с небольшим лет отец оставался все еще очень привлекательным мужчиной.
Чуть в стороне от массивного письменного стола красного дерева разместились три мягких кушетки для неформальных бесед. Шерит устроился поудобнее на одной из них и расправил кружевные манжеты, белоснежные, как и весь его костюм.
Кабинет отца ему не нравился. Хотя Шерит и знал каждый его уголок, все равно чувствовал себя здесь неуютно. А что говорить о тех, кто попадал сюда впервые? Каждый раз, когда в кабинет входил новый человек, он тут же терялся. Симметрия комнаты, ее мягко закругляющиеся стены, искусно замаскированные двери - отдельные для входа и выхода, заставляли посетителя ощущать некое подобие головокружения и даже расстройство зрения. Нередко какой–нибудь важный посол, поднявшись после беседы с Его Величеством, торжественно раскланивался и шагал прямиком к шкафу. Дальнейшее зависело от исхода встречи: король или сразу останавливал гостя, или же с интересом наблюдал, как тот выпутывается из затруднительного положения.