Этим зевком он несколько попортил торжественность момента. Лера украдкой взглянула на Игната: ему бы кресло поудобнее и мисочку попкорна, и он был бы полностью доволен жизнью. Вопрос — ей одной хочется в живых остаться? Почему все такие… ууух… такие расслабленные? Это же не шутки, это сумасшедший волшебник с манией величия ее мужа убить хочет! А за ним и она как верная жена к богам первым рейсом отправится.
— Игнат, сделай что-нибудь, — прошипела она, делая страшные глаза.
— Бесполезно, — пожал плечами её друг. — Я пробовал.
— Врешь! Когда успел?
— Это не твои тридцать минут на подготовку. Так что не придирайся. Просто поверь — успел. Без толку. Что-то его охраняет. Амулеты? Зелье какое-нибудь? Не знаю. Не берут его заклинания.
— Силенок у тебя маловато, — фыркнула Лера. — Дохляк. Пара дней в плену — и уже спекся.
Игнат не стал обижаться — Лера слишком нервничала, чтобы следить за языком. Высказавшись, она обратила свой взор на психа и, вспомнив старые добрые киношные традиции последнего слова (на пару-тройку часов), завела:
— А вы его, — кивок на Александра, — знаете? Откуда?
Парень замялся, но затем ответил:
— Не знаю. И знать не хочу.
— Но откуда тогда бре… знаете, что он — зло? — Зря она избрала путь логики. От последней фразы стало только хуже — лицо психа скривилось, взгляд сделался бешеным, а все тело повело как на шарнирах. Финт не удался.
— Уходите! — выкрикнул он, ожесточенно растирая глаза. — Вы двое! Говорю вам, уходите.
— Лерок, я конечно…
— Элеонора, это будет лучше всего. Идите. Не обещаю хорошего конца, но постараюсь. Все равно вы ничем не поможете. Эти силы… это не то, во что надо совать нос. Можно жизни лишиться.
— Еще скажите, что вам жаль, — перебила доведенная до ручки Лера. Она не хотела полагаться на чье-то сомнительное «постараюсь». — И слезу пустите. Я проникнусь, честное слово.
— Элеонора!
— Не уйду! — вспылила Лера. — Послушайте, вы… — это уже психу.
Она бы высказала все, что накипело, просто потому, что умирать молча было невыносимо. Пусть псих хотя бы знает, что он — сволочь и еще много разных красочных слов.
Но он не слушал. Ее вообще никто не слушал. Преследователь зачитывал заклинание, которое поставит крест на ее жизни. Александр, видимо, понял, что одними разговорами делу не помочь, и бросился врукопашную.
Стоит ли упоминать, что машущие кулаками волшебники — незабываемое зрелище? Эта драка была далека от тех изящных, стремительных драк, почти танцев, которые показывают в фильмах. Эта драка была неуклюжей и нечестной, где-то забавной, где-то даже ловкой и очень искренней. Пыхтение обоих противников, их красные лица и злые глаза — это стоило бы записать на пленку и показывать всем волшебникам в назидание. Самое интересное, что псих-то оказался не так прост, удары Александра отражал, хотя выглядел при этом весьма удивленным. Чему именно он удивлялся — своей ловкости или ситуации в целом — было непонятно.
Но Александр в любом случае своего добился — заклинание сбилось, волшебство запуталось, замерцало негодующе и полетело к тому, кто уважительнее с ним обращается. Псих это понял и взвыл не своим голосом. От этого крика не только птиц с деревьев как ветром сдуло, но и его боевой дух взлетел до небес. Он снова начал читать заклинанием и одновременно пошел на Александра с такой решимостью, с таким отчаяньем в глазах, что Лере поплохело. Противник её мужа выглядел так, словно ему уже нечего терять. Секунда — и Александр упал, сраженный волшебством. Лера вдруг ощутила сильное жжение в груди, и увидела, как Александр судорожно пытается сорвать с шеи тот самый амулет. Жжет!
— Игнат! Он же его убьет! — заголосила Лера.
— И что?
— Ты совсем? Я тоже умру! Ну сделай же что-нибудь!
Игната проняло. У него сделалось невероятное выражение лица.
— Я забыл! Демоны меня подери, Лерок, я забыл про ваш обряд!..
И бывший одноклассник кинулся на психа. Опять кулаки? Наблюдать за дракой было уже не смешно, а страшно. Лера бы вмешалась, если бы не боялась сделать только хуже. На всякий случай она огляделась по сторонам и приметила невдалеке большой сук. Но поднять его не успела — мимо нее на хорошей скорости пролетел Игнат и практически впечатался в дерево. Лера вскрикнула, не зная, куда бежать — то ли за суком, то ли к другу, то ли к мужу. Мужчины, елы-палы! Двое на одного — и проигрывают! Защитники! «Тьфу на вас, убогих, — подумала она в сердцах и порысила за палкой. — А потом начинается — почему женщины стремятся к независимости, где это видано, сидели бы дома с веником!.. А мы бы сидели, с удовольствием, если бы волшебники были хоть каплю мужественнее тряпок!..»
Она затормозила над палкой, пытаясь перетерпеть боль в груди, и оглянулась на Александра. Он лежал ничком и признаков жизни не подавал, но жив был однозначно, раз она жива. Или есть какая-то временная прожилка между смертью одного супруга и второго? Так сказать, чтобы накраситься успеть. Гадать было некогда. Псих в ее сторону не смотрел, он пялился на Александра, и губы его безостановочно шевелились.
Игнат «отдыхал» около дерева, держась за голову. Лера подняла палку, перехватила поудобнее и ринулась на защиту своей жизни. И жизни мужа заодно. Подбежав, она замахнулась посильнее и ударила. И вроде бы попала, и даже по голове, но псих и не покачнулся. Да что там — он попросту не заметил ее удара, зато умудрился сладко зевнуть, не прерывая своего бубнения. Лера ударила еще раз. По ее мнению, череп парня должен был треснуть, как орех, но ничего не произошло. Однако она не сдавалась и после ещё пары ударов почувствовала себя заправским лесорубом.
— Дева, отойдите. Чему быть, того не миновать. Не стоит провоцировать судьбу. Этот волшебник должен умереть. Зло, которое он причинил, невозможно искупить земными делами. Ему придется держать ответ перед богами.
Лера могла бы поклясться, что это псих говорит с ней, однако, присмотревшись, поняла, что артикуляция не совпадает. Но голос-то его! Жжение в груди стало непереносимым, Лера в панике посмотрела на распростёртого Александра. Он не шевелился.
Неожиданно краем глаза она увидела сбоку слабое мерцание и отпрыгнула в сторону, едва не взвизгнув. Призрак! Не сойти ей с этого места, но это был призрак! Лица его при дневном свете было почти не видно, но это явно была женщина.
— Сынок, — позвала женщина-призрак.
Псих резко замолк, перестал буравить взглядом Александра и вскинул голову. Лера никогда не видела такого цвета лица — белое, как мел. Он был не просто ошарашен, он был в ужасе. Он истерично заморгал, начал задыхаться, отступил на два шага и прошептал:
— Мама?
— Это я, сынок. Почему ты ведешь себя так плохо?
— М-м-мама, я… для тебя… а ты… а я…
Он продолжал отступать, все быстрее и быстрее, а призрак настойчиво летел за ним. Псих спиной уперся в дерево, закрылся руками и зарыдал:
— Мама! Прости! Мама! Я больше так не буду! Мама, я только хотел, чтобы ты простила меня! Мама, забери меня к себе! Я устал!
Он рыдал, размазывая сопли по щекам, и у зрителей это зрелище вызвало противоречивые эмоции. Истерика доконала парня — глаза его закатились, он начал как-то странно заваливаться на бок. Никто из троих волшебников не успел бы его подхватить, даже если бы собирался, поэтому через секунду он рухнул в траву.
— Что с ним? — заикаясь, спросила Лера.
— Обморок, — предположил Игнат. — Не знаю. Здорово я придумал, правда?
— Ты? Призрак — твоих рук дело? — Лера кинула быстрый взгляд на бессознательного психа и поспешила к бессознательному Александру. Усевшись на колени рядом с ним, она попыталась нащупать пульс. Руки тряслись так, что поначалу она решила, что сердце у него не бьется вообще.
— Ага, — Игнат был явно горд собой и не скрывал этого. — Он про свою мать так рассказывал, что я понял — дело нечисто. И создал простенькую иллюзию. Сходства особого не потребовалось — день же.
— А слова?
— Боги, да что она может ему сказать? То же, что и все матери на свете. Моя мне всю плешь проела упреками.